Хрупкое сердце - [15]

— А что случилось? — удивилась Хоридаши.

Комолмони разошлась еще больше.

— Что случилось? Принесите ветку акации, я покажу этой чертовке, как приятно быть исколотой шипами!

— Нам не нравятся такие песни, — мягко заметила Шурджомукхи. — Спой какую-нибудь другую, хорошую песню.

— Ладно, — согласилась Хоридаши и начала петь:

Шмрити прочту и к стопам мудреца припаду...

Выучу Дхармашастру и лучшую в мире невесту найду.

Комола насупилась.

— Милая хозяюшка, воля твоя, но я не желаю больше слушать эту вишнуитку. Я ухожу.

Расстроенная Шурджомукхи тоже поднялась. Вслед за ними ушли еще несколько женщин. Кундонондини была среди оставшихся. Она осталась потому, что слушала невнимательно и не поняла, о чем говорится в песне. Хоридаши перестала петь и принялась болтать с женщинами. Чувствуя, что песен больше не будет, остальные женщины тоже ушли. Кундо не двинулась, словно ноги ее приросли к земле. Тогда Хоридаши заговорила с ней. Но девушка слушала ее рассеянно.

Шурджомукхи наблюдала за ними издалека и, как только догадалась, что беседа серьезно заинтересовала обе стороны, послала за Комолой.

— Ну и что же? — спросила та — Пусть себе говорят. Ведь Хоридаши женщина, а не мужчина.

— Так ли? — усомнилась Шурджомукхи.

— Что такое? — удивилась Комола.

— Мне кажется, что это переодетый мужчина. Я сейчас выясню. Но Кундо-то какова!

— Погоди! Я пойду за акацией. Я устрою этому дьяволу блаженство на шипах. — И она отправилась искать акацию.

По дороге Комола встретила Шотиша, который неизвестно где добыл сандаловую пасту тетки и теперь усердно красил себе щеки, нос, подбородок, грудь, живот. При виде его Комола забыла и вишнуитку, и акацию, и Кундонондини, и все остальное.

Тем временем Шурджомукхи позвала служанку Хиру. Мы уже упоминали о ней. Однако не мешает кое-что добавить.

Ногендро и его отец очень заботились о том, чтобы прислуга в доме была добропорядочной. Поэтому оба стремились подыскать на это место женщин из хороших семей. Прислуга в доме Дотто пользовалась уважением и жила в достатке, поэтому многие молодые женщины из благородных, но обедневших семей с удовольствием нанимались к ним в услужение.

Хира, как и многие другие служанки, принадлежала к касте кайастха. Отец Ногендро привез ее вместе с бабушкой из деревни. Сначала у него работала бабушка, а когда Хира подросла, бабушка оставила службу и поселилась в Гобиндопуре, где построила себе собственный домик, а внучка заняла ее место в доме Дотто.

Хира выглядела лет на двадцать. Она являлась самой молодой среди служанок, но выделялась среди них умом и характером.

В Гобиндопуре все знали, что Хира еще девочкой стала вдовой. О ее муже ничего не было известно. Однако за ней не замечали такого, что могло бы вызвать осуждение. Хира была общительна, одевалась как замужние женщины, и платье всегда очень шло ей. Она великолепно выглядела — небольшого роста, с блестящей темной кожей и большими, продолговатыми, как лепестки лотоса, глазами. Лицо ее было прекрасно, как луна, подернутая облаками, волосы длинные, точно змеи. Оставаясь одна, она любила петь, ссорить между собой служанок, пугать в темноте кухарку; ей доставляло удовольствие учить мальчишек любовным тайнам и размалевывать спящих известкой. У Хиры имелось много недостатков. Постепенно вы узнаете о них. Между прочим заметим, что она воровала розовое масло.

Шурджомукхи позвала Хиру.

— Ты знаешь эту вишнуитку? — спросила она.

— Нет, — ответила Хира. — Я ведь никогда не выходила из деревни, откуда мне знать нищую вишнуитку? Можно спросить кого-нибудь из женщин молельного дома. Коруна или Шитала, может, и знают.

— Эта вишнуитка не из молельного дома. Надо узнать, кто она, откуда и что у нее общего с Кундо! Если сумеешь все это точно разузнать, я подарю тебе бенаресское сари и разрешу посмотреть артистов.

При упоминании о бенаресском сари у Хиры заколотилось сердце.

— Когда надо узнать? — только и спросила она.

— Когда хочешь, только имей в виду, чтобы узнать, где она живет, тебе придется следовать за ней по пятам.

— Хорошо, — ответила Хира.

— И еще. Смотри, чтобы она ничего не заподозрила и никто ничего не заметил.

В это время вернулась Комола. Шурджомукхи посвятила ее в свой план. Комоле он понравился.

— Ткни ее там иглами от акации, если сможешь, — добавила она.

— Я все смогу, — ответила Хира. — только одного сари мне мало.

— Чего же ты хочешь? — спросила Шурджомукхи.

— Она хочет замуж. Надо ее выдать замуж, — сказала Комола.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему, — согласилась Шурджомукхи, — надо сказать зятю, чтобы он подыскивал тебе жениха. Комола это устроит.

— Ладно, — сказала Хира, — только мне кажется, что жених есть в нашем доме.

— Кто же это? — удивилась Шурджомукхи.

— Яма.

«Нет»

В сумерках Кундонондини сидела в саду у большого пруда. Вода в нем была прозрачная и синяя, как индиго. Читатель, может, помнит, что за прудом раскинулся огромный сад, в котором находилась беседка, увитая лианами. Из беседки к пруду спускалась широкая лестница, выложенная большими камнями. По обеим ее сторонам росли два старых дерева бокул. Под одним из этих деревьев на ступеньках сидела Кундонондини, молча всматриваясь в гладкую поверхность пруда, отражавшую небо, усыпанное звездами. Кое-где в сумерках неясно темнели ярко-красные цветы. С трех сторон пруд окружали ровной, темной в полумраке стеной манговые и кокосовые пальмы, заросли лимонов, личу, бел, кун и диких яблонь. Время от времени птицы криками нарушали безмолвную тишину. Прохладный ветерок слегка шевелил голубые лотосы, высоко над головой Кундонондини шептался с цветами бокул, разнося далеко вокруг их тонкий аромат. Деревья осыпались, покрывая цветами землю. Бесчисленные кусты моллика, джутика и камини наполняли воздух чудесными запахами. В темноте над зеркальной гладью пруда то вспыхивали, то гасли огоньки светлячков. Кричали летучие мыши, выли шакалы, преследуя добычу. В небе плыли заблудившиеся облака, грустно падали звезды. Кундонондини находилась во власти печальных дум.