Хрупкие плечи - [49]

Лида с больницы старалась приезжать домой на выходные, поэтому я приехал в рабочий день. Встречи с женой были сложными. Нет, мы не кидались друг на друга с упреками и криками… Агрессии в ней никогда не было, и не появилось. Была обида, усталость, непонимание и, естественно, не высказанное, но витавшее в воздухе обвинение в том, что бросил детей. А это, как не крути, тяжело. А еще ведь было мое собственное, странное состояние, когда я находился рядом с ней – тянуло и остаться, и бежать, словно кто гнал в шею… Мерзкое состояние, от которого потом пару дней отходить приходилось - словно меня раздирают на части,. Потому-то я старался лишний раз с ней не встречаться.

Я не видел дочерей почти три года, один визит домой за зимними вещами и все… Да и быстрый «заскок» на чердак за мешком с вещами сложно назвать полноценным визитом.

Они изменились. И неожиданно резко повзрослевшая Руслана, смотрящая на меня как волчонок на охотника, и малышка Вероника. Когда я уходил, Вероника еще толком не разговаривала, а теперь болтала без умолку. Поначалу, выйдя навстречу, задумчиво наклонив голову, она размышляла вслух:

- Папа? Дядя?...

- Хороший вопрос, - хмыкнула скупо Руслана.

- Папа-дядя! – малышка с детской непосредственностью быстро определилась с оригинальной версией… Грустно, а ведь не поспоришь… Подавив огромное желание пожалеть себя, я бодро прошел к сараю в поисках ящиков с посадочной картошкой и лопаты. Двор изменился… Появился аккуратно выстроенный сарай, курятник, забор по периметру – наверное, отец Лиды… Огороженный двор это хорошо, для детей в первую очередь. Обернувшись на подошедшую неслышно, словно тень, Руслану, я вздрогнул. Дочка протягивала мне галоши - мои, старые. Да, я сам попросил какую-то рабочую обувь, но увидеть собственные вещи было… странно. А еще эта молчаливость Русланы… Она всегда была открытым, веселым ребенком, а теперь смотрит на меня, словно я рога и хвост отрастил. И - молчит… Вот уж не знал, что молчание может так быть по нервам. Пришлось з излишне бодрым энтузиазмом расспрашивать про дела в школе, про зверье… Да про что угодно, чтоб хоть как-то растормошить этого словно замороженного ребенка!

Картошку мы высадили под любопытные взгляды соседей (куда ж без них!) и детский щебет Вероники, таскающей по огороду котенка и щенков. Я устал, и работа по перекопке тридцати соток здесь была абсолютно не причем. Это, оказывается, больно, ощущать невысказанное осуждение. С Лидой, которая высказывала все и сразу, и то было легче. Ситуацию спасала только маленькая и непосредственная, как все дети, Вероника. Хотя непосредственность ее тоже была специфическая, резать правду-матку в глаза этот ребенок умудрялся на редкость жестко. Вопросы, вроде «папа, а ты нас другую тетю променял?» или «а ты теперь чужой папа и мы тебе не нужны?», вызывали у меня ступор, а у Русланы - кривую улыбку. Еще бы, наверняка я смотрелся не самым лучшим образом, пытаясь не подобрать правильные слова, а большей частью увильнуть от ответа, прячась за усиленным размахиванием лопатой и репликами вроде – «ой, вон там картошки в лунке не хватает!».

Под конец дня Руслана вроде немного оттаяла, но потом я собрался уходить… И этот немой укор в глазах... Нет, она не останавливала, не просила, не укоряла… Но лучше все это, чем погасший лучик надежды в глазах… Надежды, что все будет как раньше. Увы, как раньше уже точно не будет…

Гертруда

Гертруда проверяла тетради за своим учительским столом, когда услышала голоса двух мальчишек. Стеклянная перегородка со шторами отдельно обустроенного кабинета труда, в котором она сегодня обосновалась со стопкой ученических работ, требующих срочной проверки, скрывала ее от мальчишек, а довольно позднее для школы время (большинство уроков уже закончилось) давало им ложную уверенность, что их точно никто не слышит.

- Та не, я ж тебе говорю, там что-то было!

- Что?

- Не знаю…

- Не, Саня, ты гонишь. Привиделось тебе что-то…

- Не привиделось – голос отъявленного сорванца из седьмого класса звучал так, словно его оскорбили до глубины души. Гертруда невольно прислушалась к разговору, заинтересовавшись, кто ж так обидел «невинного ребенка», как его часто называла, прибегавшая регулярно на разборки с обиженными детьми, мамаша. Саша отличался невероятной способностью доводить до слез девочек и «случайно» оставлять синяки и ссадины у более слабых сверстников, а уж поломанные им пеналы, портфели, ручки и т.д. школьников можно было перечислять бесконечно. Но его мама занимала не последнюю должность в сельском совете и кидалась на защиту «примерного» ребенка с отчаяньем курицы-наседки, у которой пытаются забрать двухдневного цыпленка, и потому мальчишке практически все проказы сходили с рук.

-Так, давай по порядку. – решил уточнить собеседник,- Ты пришел к ней вечером. Она была дома одна?

- С малой.

- Хорошо, с малой… Ты попросил подарить тебе растения для аквариума… Кстати, с каких пор у тебя есть аквариум?

- Пока нет, но можно ж маман попросить купить.

- А она тебе тупо дверь не открыла и общалась через окно?

- Да…