Хруп Узбоевич - [55]

Впрочем, жизнь, мысли и речи этих животных были те же, что и встреченных мною раньше, поэтому они мало нового давали моему уму.

Пожив в городе, я в конце концов додумалась до мыслей, которые, как сумею, постараюсь занести на страницы своих воспоминаний.

Город, это — царство людей, которых в нем больше, чем я могла бы ожидать. Я бы даже сказала больше, чем остальных существ, если бы не видела, что такие зверьки, как крысы и мыши, а в особенности всякая запечная мелкота, несравненно многочисленнее своих двуногих соседей. Однако днем в городе видно все-таки больше всего людей.

Животных, населяющих город, я разделяю на две группы: одну, состоящую из тех, которых человек держит нарочно при себе и иногда даже холит, и другую, состоящую из тех, которых он преследует всякими способами. К первым принадлежат крупные животные: лошади, ослы, коровы, овцы, козы, свиньи, собаки и кошки, а из птиц: гуси, утки, разные куры или похожие на них птицы — индейки, цесарки, а из других — голуби. Ко вторым — наша братия: крысы, мыши и разная мелочь, вроде разных насекомых, пауков, мокриц и т. д., ютящихся за печками в щелях и мусоре. Впрочем, есть еще и третья группа животных, к которым человек относится безразлично: не преследует их, но и не покровительствует им. Это — почти исключительно птицы: вороны, галки, воробьи, скворцы, ласточки. Однако впоследствии я выделила из них скворцов и ласточек, как птиц, к которым люди относятся с некоторыми признаками забот, устанавливая подходящие для скворцов домики, а у ласточек не уничтожая гнёзд, хотя бы они были вылеплены и не у места.

Я тогда еще слышала, что люди одних покровительствуемых ими и не отлучающихся далеко из дому звали домашними, а непрошеных гостей или самостоятельно живущих — домовыми.

Хищных птиц, летающих над городом, я видела, но это были случаи редкие. Крупных хищных зверей я совсем не видела и понимала, что им здесь не место.

Город оказался интересным обиталищем животных, где среди царства людей могли жить только некоторые животные, имевшие определенные отношения или к самому человеку или к его запасам провианта и пищи, разумеется, сюда я не отношу таких зверей, которых люди держат у себя в кабинетах, как в былое время Бобку, Ворчуна и кроликов.

Все это, вместе взятое, навеяло на меня мысли о могуществе человека. И мне, хотя смутно, представилась картина порабощения человеком леса и степи и превращения их в то, что он зовет, как я теперь знаю, «культурной страной». Появление города я себе представила в таком виде:

Пришел человек, начал преследовать и убивать опасных и вредных животных — волка, лису, змею, ястреба и др., разводить выгодных ему — лошадь, корову, кур и др. Безвредных животных, вроде ласточки, голубя и др., он не тревожил. Быть может, он то же самое делал и с растениями и камнями, выбирая полезное и удаляя ненужное. Расчистил он лес, настроил своих домов, и вот — на месте леса появился город с его настоящим царством людей. Такая же участь могла постигнуть и степь.

Но, словно в возмездие за погубленное, явилась маленькая поправочка. Природа не позволила человеку торжествовать и блаженствовать безгранично и послала в соседи ему новых вредителей — нас, крыс с нашими родственницами мышами, да разных других непрошеных гостей, вроде тараканов, клопов и пр. А до того времени все мы, вредители, наверное, жили несколько иначе и вовсе и не думали когда-либо об обязательном соседстве с человеком. В этом меня убеждают мои лесные и степные родственники, живущие вдали от людей.

Впрочем, в такой форме рассуждения в полной мере укладываются в моей голове только теперь, когда мысль моя богаче от знаний, приобретенных в путешествиях, тогда же, как я сказала, мне все это представлялось в каком-то тумане.

Одно событие чуть не перевернуло вверх дном все мои представления о городе, как о таком месте, где живут животные, имеющие очень близкое отношение к человеку и преимущественно им покровительствуемые. Уместно рассказать про это, так как оно находится в тесной связи с моим отъездом из города.

Свои экскурсии я совершала преимущественно ночью, редко днем, так как дни в городе — время для крыс опасное. Светлое время я почти всегда проводила в подполье конюшни, реже в другом месте там, где заставало меня утро, опасное для возвращения из отдаленной прогулки.

Один раз я забралась далеко в сад в надежде найти каких-нибудь интересных садовых зверьков. Но я нигде не находила никого, кроме крыс-пасюков и домашних мышей. Это было как раз то время, когда в голове моей смутно сложилось представление о городе, как о царстве людей с упомянутыми мною характерными сожителями Начинавшееся утро застало меня возле садовой беседки вдали от дома, и я волей-неволей провела день за досчатой обшивкой беседки.

Проспав некоторое время, я была разбужена непонятными для меня криками. Это была не людская речь, хорошо мне знакомая, а целый гул отдаленных голосов, говоривших на всевозможных наречиях, одних — мне хорошо понятных, других — мало знакомых и многих — совсем непонятных. Из своего отдаленного уголка под конюшней я слышала уже раньше этот странный гул, но, во-первых, он смешивался с шумом городского движения, во-вторых, был настолько в отдалении, что я не различала в нем речей. Да, и вообще к странным, новым звукам я уже начала привыкать.