Хроники жизни сибиряка Петра Ступина - [19]

Беломестновы из Белого дома {,} переехали в Барабу. Жить стали недалеко от нас. Анфиса вышла замуж за Горбунова Ивана. У них родился сын. Ивана в 41 году взяли в Армию и он с войны не вернулся — убили. Летом их обокрали. Взрослые ушли на работу. Дома остались Георгий и Ольга. Пришли мы к ним и все вместе пошли рыбачить бреднем на малую Курейку. От дома недалеко. Вечером пришла с работы тётя Таня и со слезами зовёт всех домой и говорит: «Нас обокрали». Зашли в дом и увидели. Из комода все ящики выдвинуты, сундук открыт, все вещи, бельё и др. разбросаны по дому. Пришёл дядя Вася и сказал [,] успокаивая тётю Таню [: ] «Чепуха [,]» [—] и сам вышел из дома. Вскоре заходит и в руках у него патефон. «Музыка осталась [,]» [—] шутливо сказал он. Воры залезли через забор в огород, а с огорода в дом, а это [,] указывал [он] на радиолу [патефон —?] [,] валялось у забора. Не успели [,] видимо унести, или кто-то помешал. «Чепуха, — повторил он, — наживём».

Как [-] то раз отец с матерью купили поросёнка [,] почти весь он был чёрной масти. Отец загородил его в клетку под крыльцом [и] мы каждое утро и вечер кормили его. Он у нас хорошо подрос. Осенью отец собирался его зарезать — будет своё мясо. Однажды утром вышли его кормить, а его нет [.] Замок на месте, а поросёнка нет. Он подкопал дыру, вылез и ушёл. Мы с Василием несколько дней искали [,] обошли всю Барабу, Релку. Заглядывая во дворы и подворотни, прислушивались [,] т. к. голос мы своего порося хорошо знали. Обходили мылзавод, мельницу и даже ходили на мясокомбинат, всё бесполезно — пропало наше мясо.

Помню случай — меня отправляли за хлебом в магазин. Я сходил на мелькомбинат [,] хлеба там не было и я вернулся обратно. Меня начали ругать, почему я не пошёл на мясокомбинат. Вторично идти я отказался. Брат Иннокентий подозвал меня к себе. И когда я подошёл к нему, это было в коридоре и он сидел на стуле, развернул меня спиной к себе и пнул меня в задницу так, что я прилип лицом и грудью в противоположную стенку. И приказал {,} немедленно идти за хлебом. Отец {,} работал на распиловке леса-брёвен. Стоял внизу. Лес был грязный [,] не то в цементе, не то в извести [,] и в глаз попал мусор и засорил глаза, проморгаться [отец] не мог. Положили его в больницу, глазную клинику, угол Ленина и Свердлова161. Глаз был потерян.

На даче, где мы жили [,] в Ангару впадали две протоки. И наша дача находилась как бы на полуострове. С левой стороны маленькая Курейка, она брала начало из болота, что находится у деревни Релка. Большая Курейка брала, а вернее сказать [,] вытекала из Иркута, недалеко деревни Вознесенка162, ниже моста, что стоит сейчас через Иркут. Дом-дача и стояла на берегу этой протоки.

Иннокентий этим летом уехал на север [,] он был вынужден уехать. На работе были у него неприятности. Обвинили его. Он не стал дожидаться ареста, т. к. это был 1937 год. Каждый день проходили аресты. Забрали Бухарова Ефима, который больше не вернулся, а также других мужиков.

Никто не знал, что будет завтра.

Лето мы рыбачили, время проводили на реке. Ловили больше на удочку, потом сделали перемёт. Мать сшила нам бредень. Рыба была мелкая [: ] малявки, сорожка, пискарь [пескарь]. В Бредень иногда попадалась Щука и караси. Вилками кололи гальянов, но в пищу их не употребляли — просто для интереса — иногда налавливали на жарёху [,] и мать жарила и заливала яйцами.

Летом в 1937 году начали строить насыпной дом на берегу протоки Курейка. Немного выше от дома, где жили. Дом строили уже без старшего брата. По выходным приезжал Яков, помогал. Отец делал опалубку, а мы всей семьёй засыпали стенки шлаком, опилками. Но жить в нём не пришлось, т. к. отец остался с одним глазом и был вынужден уволиться.

В 1936 и 37 году отец с матерью часто ходили в город за покупками, как за одеждой, так [и] за продуктами. В 1936 г. однажды взяли меня. И я впервые увидел город {,} и впервые прошёл по новому Ангарскому мосту163. Были на базаре, на барахолке. Отец брал на нас поношенную одежду, потому что она была намного дешевле новой. Мне купили белую сайку и я был доволен и рад [,] т. к. я ел её в первый раз. В 1937 году с хлебом в Жилкино было плохо и мы с сестрами ходили в город через Иркутный мост164, а зимой на прямую [напрямую] через Ангару. Иногда, отец ходил один в город. Чтобы не ходить вкруговую, через Ангару переплывал на лодке за плату [,] и по насыпи возвращался домой, к нашей переправе. Мать далеко его узнавала по походке. Когда была сделана эта насыпь, неизвестно. Она уходила от нашей переправы на прямую [напрямую], где Иркут впадает в Ангару. Видимо, ещё в старое время — царские власти думали строить мост через Ангару. Но об этом ни где [нигде] читать не приходилось. Загадка?

Когда мы строили дом, отца тоже вызывали в комендатуру. Но оставили. Семья была большая и к тому же он потерял глаз и ему пошли на уступки. Забрали мужиков-соседей из нашего дома. Литвинова и Рязанова.

Где строили новый дом, рядом была лодочная переправа, через протоку. Переправой занимался уже пожилой старик по фамилии Брагин (инициалы позабыл). Он был участником русско-японской войны 1904—05 годов. Мы завели с ним дружбу, особенно я. Для меня всё было интересно. Он был моряком, ему пришлось служить на «Варяге». Он много знал, много рассказывал о войне — это была живая история. Лодку он отдавал нам, и я впервые почуствовал