Хроники ветров. Книга суда - [36]
Сукин сын. Выходит, что Мика для него важнее. Конечно, она ведь красивая, а я? Зеркало с садистской аккуратностью отражает все мои шрамы, старые и новые, белые следы от старых ожогов и совершенно свежие, заработанные утром волдыри. Без слез не взглянешь, но плакать я не буду. Принципиально. Пусть катится к чертовой матери вместе с Микой, замком и самомнением…
Он ведь даже разобраться не захотел.
Холодная мазь слегка приглушает боль, плохо, что до спины не дотянутся. Хоть бы прислали кого помочь. Впрочем, обойдусь, ничего мне от них не надо. Ненавижу. Всех ненавижу. До того ненавижу, что сердце останавливается.
Медицинский отсек маленький, метров двадцать — двадцать пять. Стены то ли зеленые, то ли коричневые, пол выложен скользкой плиткой, а потолок темный, в цвет стен, создается ощущение, будто я в тесной темной норе. Зато здесь тихо. И подумать можно. Хотя, о чем мне думать? Собираться и уходить. Сегодня вряд ли получится, но завтра я уйду. Еще не знаю, куда, но непременно уйду, к той же Торе… или Карлу, если он согласиться принять.
Карлу все равно, как я выгляжу.
Лежать на обожженной спине больно, и я переворачиваюсь на живот, что, впрочем, не намного лучше.
— Коннован? Ты тут? — Конечно же, это Фома. Ему единственному не все равно, что со мной происходит. — Что случилось?
— Ничего.
— Вижу, — он присел рядом. — Опять? Где?
— Здесь.
Его присутствие успокаивало. Фома больше ни о чем не спросил, молча взял банку — мази осталось меньше половины и, чувствую, завтра мне будет не очень-то хорошо — принялся осторожно втирать в обожженные плечи. Прикосновения причиняли боль, но я терпела, лучше так, чем никак вообще.
— Ты злишься.
— Злюсь, — отрицать очевидное не имело смысла. Я злюсь, вернее, ненавижу.
— Почему ты не поговоришь с ним?
— С кем?
— С Рубеусом. Почему не расскажешь и… лежи смирно, — он нажимает на шею, — а то больно будет.
— Мне и так больно.
Вопрос я игнорирую, не хочу отвечать, потому что… потому что просто не хочу. Потому что это нечестно так со мной поступать, потому что нечестно бить меня, потому что нечестно выбирать кого-то другого.
Мику. За нее он заступился, за нее он испугался, а когда я звала, когда умирала и не знала, как выжить, он не пришел.
— Срезать нужно, иначе присохнет и тогда только с кожей.
Это Фома про майку.
— Надо, так срезай, ножницы где-то там.
Шевелиться неохота, и я лежу, думая о том, куда исчезнуть, чтобы никому не мешать. Ножницы щелкают. Холодные, но не больно, мазь действует одурманивающее, и я почти расслабляюсь. Настолько расслабляюсь, что задаю вопрос:
— Как ты думаешь, он любит ее?
— Кто? И кого? — Фома убирает жесткую ткань по кусочкам, старательно, пытаясь не причинять лишней боли, и я несказанно благодарна за такую заботу.
— Рубеус. Мику.
— Не знаю.
— Зато я знаю
Фома только хмыкнул и велел:
— Переворачивайся, спереди тоже срезать надо. Да и вообще нужно было снять, прежде, чем мазаться.
В этом плане он, конечно, прав, но шевелиться — значит причинять себе дополнительную боль — и я продолжаю лежать.
Я не слышала ни скрипа открывающейся двери, ни шагов, но когда в пределах видимости возникли щегольского вида светлые ботинки, не удивилась. Карл умеет передвигаться совершенно бесшумно.
— Ты иди погуляй. — это судя по всему адресовалось Фоме, и тот благоразумно последовал то ли совету, то ли приказу.
— Привет. Рада тебя видеть.
— Врать ты так и не научилась, — он снимает пиджак и закатывает рукава рубашки, на сей раз рубашка черная, а пиджак светлый. Ему идет. — Ну и что это была за истерика? Лежи, не дергайся, обгоревшую кожу лучше срезать. Будет больно.
— Знаю.
Я уже забыла, как это, когда не больно. Руки у Карла строгие, зато им можно верить.
— Мазь зря истратили. Чего еще ждать от человека? Кстати, ты не ответила. Что ты тут устроила?
— Мика пыталась меня убить.
— И что? Это еще не повод, чтобы вести себя подобным образом. — Карл подвигает поближе стол с инструментами, блестящие изогнутые иглы, причудливых форм ножи и ножницы напоминают пыточный инструмент. Смотреть на них неприятно, и я отворачиваюсь к стене. От неловкого движения кожа моментально натягивается и местами трескается. М-мать!
— А ты больше вертись, еще больнее будет, — тут же отзывается Карл.
— Дай наркоз. Ну пожалуйста, я больше не могу. Я устала, я не хочу боли, я не хочу видеть ни Мику, ни его… я хочу просто уснуть. Забери меня отсюда, ну пожалуйста, я не буду мешать, ты вообще не заметишь, что я есть и…
— Прекратить скулеж.
Холодная ладонь ложиться на лоб.
— Да ты вся горишь, милая моя. И бредишь. Ну-ка, дай руку, вот так, хорошо, так и держи. Можешь? Конечно, можешь, ты же у нас сильная девочка. А теперь давай, вслух до десяти. Повторяй — один…
— Один, два, три…
Под кожу проникает что-то холодное.
— Четыре, пять… — в голове туман, но приятный. Он вытесняет боль, и я с радостью окунаюсь в него с головой. Хорошо. Нужно считать дальше, но я забыла, на чем остановилась. Впрочем, какая теперь разница. В тумане ничего не имеет значения. В тумане можно только спать.
Проснувшись, вижу Карла. Сидит в кресле-качалке, читает что-то, оттуда, где я лежу, название не видно, но формат книги впечатляет.
Год за годом наблюдает черноглазая незнакомка за людьми. Усмехается, храня свою тайну. Прячет презрение в изгибе губ. И несет несчастье всем, кому вздумается взять проклятую картину в руки… Случай сводит Илью со старым школьным приятелем Генкой, который этой встрече вовсе не рад, ведь Илья – успешный предприниматель, а сам Генка беден и обижен на несправедливость жизни. Он много пьет, жалуется и, вспомнив о прежней дружбе, просит денег в долг, обещая в самом скором времени вернуть с процентами. Генка уверяет, что ему наконец повезло, он напал на след одной картины, которая принесет ему миллионы, а заодно уж перевернет мир искусства.
Граф Ижицын преподнес супруге розового ангела из сердолика в знак любви. Но подаренное им счастье оказалось недолгим: после случившейся в семье трагедии ангел пропал, а дом был заколочен и медленно разрушался… пока в городе не появился потомок графа, желающий восстановить особняк. Художница Василиса попала в дом по приглашению нового хозяина, Евгения Ижицына, чтобы отреставрировать коллекцию старинных картин. Обстановка там ее угнетала, но отказаться от работы она не могла – к Евгению приходил частный детектив, расследующий самоубийство ученицы Василисы.
Егор, наследник князей Урганских, всегда носил кольцо с печатью в виде волка-оборотня. Не догадывался только, что это знак проклятия, наложенного много веков назад, и недоумевал, почему у него никак не складывается семейная жизнь. В конце концов жена Томила, обиженная его невниманием, неожиданно исчезла вместе с дочерью Юлей – как Егор понял из записки, они ушли в какую-то секту… Настя, потеряв мужа и ребенка в автокатастрофе, не хотела жить. Но проповедник Андрей сумел утешить ее и уговорил переселиться в общину, предварительно отдав свою квартиру… Егор с Настей еще не знали, что им суждено встретиться, ведь по легенде женщина-птица должна спасти мужчину-волка…
Когда в ее доме возник этот незнакомец, назвавшийся Локи, и рассказал пугающую легенду о старинных масках, олицетворяющих человеческие пороки, Лия почему-то совсем не испугалась. Наверное, потому, что уже видела одну из них – на рисунке девочки из интерната, где Лия работала воспитательницей. Правда, много узнать ей не удалось – ее обычно спокойные и мирные воспитанницы подрались из-за рисунка. И вот теперь Локи утверждает: главная маска – Короля крыс – должна быть уничтожена, только тогда ее владелец потеряет свою мистическую власть над людьми.
Луиджи из Тосканы написал портреты дочерей барона де Сильверо – Беатричи и Катарины – в образе двух Мадонн. Картины сквозь время несли тайну, подсмотренную мастером, и легенду о двух Мадоннах, которым суждено уничтожить друг друга. В разные века сестер, владевших картинами, преследовало проклятие…Александра, случайно оказавшаяся впутанной в дела большого и недружного семейства Бехтериных, пыталась разобраться, что погубило Марту Бехтерину и свело с ума ее сестру Ольгу.Неужели все дело в темном роке, преследующем девушек, похожих на Мадонн Луиджи? Или просто кто-то использует легенду, чтобы заполучить огромное наследство?
Отправляясь в пансионат «Колдовские сны», обещавший постояльцам тишину и покой, Берта надеялась ненадолго отрешиться от забот и проблем. Внешне жизнь в пансионате вполне соответствовала рекламе, ведь от постояльцев тщательно скрывали, что его владелица недавно погибла странной смертью… А вскоре произошло еще одно преступление – убили чудную художницу, с которой Берта едва успела подружиться. Что же здесь происходит под ширмой благоденствия и комфорта? Возможно, не последнюю роль в этой истории сыграл старинный медальон с изображением льва, держащего в лапах солнце, – кто-то подбросил его в сумочку Берты…
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
(19.07.2010) Хроники ветров. Книга 2. Правка 24.07.2010.