Хроники тысячи миров - [23]

Я впитал всю излившуюся на меня любовь, но по-прежнему помнил, что люблю именно ее, что я часть ее, а она часть меня.

– Что… что ты прочла? – перекрикивая колокольный звон, спросил я.

Она помотала головой, будто стараясь прояснить свои мысли.

– Они любят нас, – ответила она. – Ты должен об этом знать, но я ощутила сама, как они любят нас. Это чувство такое глубокое. За этой любовью только любовь, а за ней еще – и так до самого конца. Их мысли тоже глубоки, и они не пытаются их скрыть. Мне кажется, я никогда не могла настолько полно прочитать мысли человека. Все выходит на поверхность сразу же, вся их жизнь, все их мечты, чувства, воспоминания, я только ловила все это, подхватывала при помощи чтения, взгляда. С людьми, с человеческими существами это так трудно. Из них нужно выуживать, с ними нужно бороться, но и тогда я не могу проникнуть очень глубоко. Ты знаешь, Роб, ты же знаешь. Ах, Роб!

Она повернулась и крепко прижалась ко мне, и я задержал ее в своих объятиях. Нахлынувший на меня поток чувств, похоже, захлестнул и ее. Дар Лии крупнее и глубже моего, и сейчас она была потрясена. Когда она прильнула ко мне, я прочитал ее чувства, я ощутил любовь, сильную любовь и изумление, и счастье, а еще страх, пронизывающие ее страх и тревогу.

Звон вокруг нас вдруг прекратился. Колокольчики один за другим перестали раскачиваться, и четверо Посвященных на мгновение застыли в молчании. Один из стоящих неподалеку шкинов подошел к ним с огромной, прикрытой тряпкой корзиной. Маленький Посвященный поднял тряпку, и на улицу хлынул аромат горячих пирожков с мясом. Каждый Посвященный взял из корзины по несколько пирожков, и скоро все они радостно закусывали, а продавец улыбался им во весь рот. Маленькая голая шкинская девочка подбежала к Посвященным и предложила фляжку с водой, они молча пустили ее по кругу.

– Что происходит? – спросил я Лию.

И прежде чем она ответила, я вспомнил. Это было в справке, которую прислал нам Валкаренья. Посвященные не работали. Сорок земных лет они жили как все и трудились в поте лица, но начиная с Посвящения и до Конечного Единения в их жизни были только радость и музыка, они бродили по улицам, звонили в колокольчики, разговаривали и пели, а другие шкины кормили и поили их.

Накормить Посвященного было большой честью, и шкин, который дал им пирожки с мясом, сиял от гордости и удовольствия.

– Лия, а теперь ты можешь прочитать их мысли? – прошептал я.

Она кивнула, уткнувшись подбородком мне в грудь, потом отодвинулась и устремила глаза на Посвященных, взгляд ее стал упорным и сверлящим, но потом снова смягчился. Она обернулась ко мне.

– Сейчас по-другому, – с удивлением сказала она.

– Как?

Она прищурилась в замешательстве.

– Не знаю. Они по-прежнему любят нас и всех. Но теперь их мысли… ну, более земные. Знаешь, в мозгу как будто ступеньки, и спускаться по ним нелегко. Посвященные сейчас что-то прячут, прячут даже от самих себя. Они не так открыты, как раньше. Они думают о еде, какая она вкусная. Это очень ярко выражено. Я словно сама попробовала эти пирожки. Но до сих пор было не так.

Меня вдруг осенило.

– Сколько здесь мыслящих существ?

– Четыре, – ответила Лия. – Они как-то связаны. Но непрочно. – Она смущенно замолчала и покачала головой. – Я хочу сказать, что они неясно чувствуют эмоции друг друга. Но не мысли, не такие тонкости. Я могу читать их мысли, а они не могут читать мысли друг друга. Каждый из них сам по себе. Раньше, когда они звонили в колокольчики, они были более близки, но индивидуальности не теряли.

Я был слегка разочарован.

– Четыре мыслящих существа, не одно?

– Гм… да. Четыре.

– А Сосун?

Еще одна гениальная идея. Если Сосун мыслит самостоятельно…

– Ничего, – сказала Лия. – Как растение или кусок ткани. Нет даже ощущения «да, я живу».

Это меня встревожило. Даже у низших животных есть смутное осознание собственного бытия, ощущение, которое Одаренные называют «да, я живу», обычно это только слабый проблеск, и, чтобы его заметить, нужен большой Дар. Но у Лии как раз большой Дар.

– Давай поговорим с ними, – предложил я.

Она кивнула, и мы подошли к жующим пирожки Посвященным.

– Здравствуйте, – не зная, как к ним обращаться, робко проговорил я. – Вы говорите на языке Земли?

Трое смотрели на нас с непонимающим видом. Но четвертый, маленький, чей Сосун напоминал подрагивающий красный капюшон, замотал головой вверх и вниз.

– Да, – тонким писклявым голосом ответил он.

Я вдруг забыл, что хотел спросить, но Лианна пришла мне на помощь.

– Вы знаете Посвященных людей? – спросила она.

Шкин осклабился.

– Все Посвященные едины, – сказал он.

– Ну да, конечно, но, может, вы знаете кого-нибудь, кто похож на нас? – спросил я. – Высокие, на голове волосы, кожа розовая или темная.

Я снова замешкался, теряясь в догадках, насколько этот старый шкин знает язык Земли, и с легким испугом наблюдая за его Сосуном.

Он замотал головой:

– Все Посвященные разные, но все едины, все одно целое. Некоторые похожи на вас. Вы хотите стать Посвященным?

– Нет, спасибо, – ответил я. – Где мне найти Посвященного человека?

Он снова замотал головой:

– Посвященные поют, звонят и гуляют по улицам священного города.