Хроники российской Саньясы. Том 2 - [13]

В.Б.: Для меня это жизнь. Уже много лет йога — это та точка опоры внутри меня, которая ни от чего не зависит. С помощью практики йоги я поддерживаю то качество жизни, которое мне нужно.

Обычно у человека в жизни возникает множество проблем. Иногда последовательно — одна за другой, иногда они обрушиваются лавиной сразу все… И есть много достаточно эффективных методов и способов решения той или иной проблемы в отдельности. Но когда ты практикуешь йогу — разрешается и отпадает сразу все…

Сейчас люди, которым я даю информацию, живут в самых разных местах: Иркутск, Кустанай, Севастополь, Мозырь, Ярославль, Смоленск, Петербург, Рига, даже Калифорния… Люди пользуются этой информацией не один год. И вот, в среднем, через несколько лет, при грамотном использовании этой информации, каждый получает от классической йоги именно то, что ему надо. Информация единая, она передается в неизменном виде уже тысячи лет, но каждый получает свое.

К сожалению, в разные времена было множество искажений и ответвлений от классики, потому что были всегда ретивые ребята, типа Сидерского. И классика подзабылась, подзатерлась, на ее место стали подсовывать всевозможные суррогаты. Кстати, на третьей конференции по йоге, которая проходила прошлым летом здесь в Москве в Доме культуры АЗЛК, секретарь Айенгара — Биреа сказал, что если бы Патанджали был жив, то он бы не узнал то, что когда-то описал в «Йога-сутре».

В: И все-таки, йога — это только ли оздоровление и решение каких-то проблем?

В.Б.: Нет, конечно же. Йога в более широком смысле… Как бы это выразить… Когда человек находится в состоянии глубокого расслабления, — по сути, — глубокого сна, — тем не менее, не теряя контакта с реальностью, с тем, что происходит вокруг. То есть, сознание может опуститься чуть ли не до дна психики, до самых невыразимых ее основ, и все слои психики связываются воедино, — возникает полная целостность личности, тела, психики. И соединенность со всей реальностью мира. Связь всех уровней психики между собой и с миром — совершенный способ коммуникации, это и есть йога. Это — искусство коммуникации. Когда ты переживаешь разные состояния, ты постигаешь всем своим существом, что ты един со всем миром. Это и есть йога.

В: Насколько я понял из вашей книги[10], для вас сознание является все же продуктом высокоорганизованной материи. Это так?

В.Б.: Сознание — это ее частный случай, скажем так. Почему именно такой? — Это большой вопрос. Может быть, это просто насмешка природы.

В: А вот что, все-таки, остается, когда исчезают телесные ощущения, исчезают эмоции, мысли, образы и остается некое чистое созерцание? Что это такое? Имеет ли и оно какой-то материальный носитель?

В.Б.: Понимаете, что получается, — есть четыре стадии состояния самадхи. Так вот, — они сродни тому, как если бы ламповый приемник стал бы слушать работу своих ламп.

В: Так кто же все-таки слушает?

В.Б.: Ну, относительно этого самого «я — свидетеля» можно сказать так: вот есть два сообщающихся сосуда, — один из них мензурка, а другой это море. Это соотношение психики и сознания. Метафора сообщающихся сосудов для них применима. Так вот, если я хочу установить коммуникацию, мне нужно сделать так, чтобы не мешало тело. Далее, мне нужно отстроиться от восприятия, — от органов чувств. Потом необходимо отстроиться от собственно работы сознания. И когда тонус сознания понижен, — остается как бы вакуум: возвращаясь к метафоре сообщающихся сосудов, — сосуд сознания становится пустым. Там почти ничего нет. Но абсолютного вакуума не существует. Какие-то отдельные молекулы в нашем сосуде сознания все же останутся. Это почти ничто, но в то же время, это та минимально необходимая частичка, которая по принципу голографического устройства мира содержит в себе ВСЕ. Разрешающая способность сознания не позволяет эту частичку осознать — возникает ощущение абсолютной пустоты, абсолютного вакуума. Этой неразличимой, как объект, но все же существующей точке, — точке наблюдателя начинает предъявляться содержание психики: сначала ее более активные слои, потом более глубокие, вплоть до архитипических. Эта точка — абсолютно незаинтересованный свидетель…

В: Метафора понятна. Но вопрос остается, — имеет ли эта точка свидетеля какой-то материальный носитель или это уже никак не описывается в материальном мире?

В.Б.: Единственное, что я могу ответить, — здесь мы подходим к ситуации, для которой подобрать какой-то вербальный эквивалент нельзя. Словами это невыразимо… В опыте это переживается так, что это созерцание держится на каком-то мерцающем носителе, там переживается некая прецессия, своеобразное мерцание: нет такого, чтобы это было четким осознанием, оно в неком, непонятно в каком темпе пульсирует: ты-то почти ничего не чувствуешь, не видишь, не понимаешь, не запоминаешь, или совсем ничего. То почти ничего, то совсем ничего… Какой-то такой пунктир.

В: Но сам-то этот свидетель, что это?

В.Б.: Это непонятно. Это похоже на форму, в которой что-то выплавляют. Выплавили чугунную болванку, выкинули ее, а форма осталась.

В: Откуда она?

В.Б.: Опять метафора: есть кристалл. У кристалла есть ось. Но она виртуальна. В природе ее нет, но молекулы кристалла располагаются так, как если бы она была. Вот это «как если бы» — это оно и есть. Эта «ось» — структура человеческого «я». Вокруг нее все выстраивается.