Хроники объявленного Апокалипсиса - [151]

— Дай мне осмотреть и перевязать твою рану.

Заливаясь слезами, женщина, увидев меня воскликнула:

— Это ты во всём виновата!

— Ну, да, это я виновата! — Крикнула я — Дальше что, ты так и будешь лежать и истекать кровью? Убери руки, дура, я неплохая медсестра и умею перевязывать раны.

— Правда? — Спросила меня женщина?

Усмехнувшись, я зло фыркнула:

— Правдее не бывает! Быстро убрала руки.

Казашка испуганно отняла окровавленные руки от раны и попросила меня испуганным голосом:

— Не режь моё платье, а то мне ходить будет не в чем.

Улыбнувшись, я успокоила её:

— Можешь не волноваться, я сейчас не только перевяжу тебя, но ещё и дам новую одежду. Ты что, не местная?

Женщина ответила:

— Да, мы с мужем и детьми бежали из Шалкии.

Разрезать платье мне не пришлось, оно и без меня было разрезано и к тому же всё залито кровью. Когда я подняла окровавленные тряпки, то увидела, что нож рассёк мышцы женщины до костей, но не перерубил их и даже не затронул её груди. Нужно было зашивать рану. А ещё нужно было обработать разошедшуюся рану каким-то мощным бактерицидным средством, которого у меня не было. Стоп! У меня же есть зелёные лепестки. Правда, они лежат в "Уральчике", но ведь и в бочке они тоже есть и бочку можно вскрыть быстрее, чем открыть машину, а потому, не поворачивая головы, я громко крикнула, протягивая себе за спину нож боевых пловцов рукояткой вперёд:

— Тенгиз, возьми нож, вскрой бочку с водой и быстро принеси мне сюда два ведра воды и ковшик зелёных лепестков.

Казах-силач взял нож и негромко сказал:

— Бегу, Валя.

После этого я скомандовала:

— Айдар, отправляй людей в ремцех, Тимофей, открой "Уральчик" и бытовку. Бытовку отцепи и давайте, выгружайте из неё все мои припасы и заносите в школу. Всё, что лежит в бытовке, это для вас, а вещи из "ПАРМа" сложите в другом месте, те продукты и кое-что из вещей, я заберу с собой. Шевелитесь, мужики! — После этого я объяснила Тимофею, как открыть "Уральчик" и бытовку, и прибавила, выматерившись — …! Имейте совесть, не глазейте на раненую женщину, принесите сюда кушетку и какие-нибудь одеяла и палки, отгородите нас, а ты, Тимофей, достань поскорее из "ПАРМа" большую красную сумку, она лежит сзади, справа от люка, а из кабины принеси мне аптечку и большой синий полиэтиленовый пакет, что лежит на спальнике, и два банных полотенца, они лежат под подушкой. И вот ещё что, позовите кто-нибудь мужа этой женщины. Только скажите ему сразу же, что с ней всё в порядке. Как тебя зовут, девочка?

Казашка тихо ответила:

— Халида.

— Мужа Халиды! — Крикнула я — Бегом марш! Шевелитесь, что стоите, как бараны, я не слышу топота ног!

Слава Богу, что кровь из раны Халиды, которую я сжимала руками, почти не текла. Наконец-то я услышала топот ног. Пусть и с опозданием, но до мужиков дошло, что нужно пошевеливаться. Первым прибежал Тенгиз и принёс два ведра воды и пластиковый ковшик с зелёными лепестками. Он был по пояс мокрый, а потому озабоченным голосом спросил:

— Валя, это ничего, что мне пришлось в бочку залезть? Едва протиснулся, чтобы зачерпнуть твоих лепестков. Я ту открыл, из которой мы уже брали воду. Слушай, ну, у тебя и нож, такой толстый алюминий, а он его, словно бумагу режет!

— Дай сюда! — Потребовала я и объяснила — Это же "Катран", самый прочный и острый нож в мире. Русская работа.

Прибежал ещё один мужчина и принёс кушетку, а затем ещё один притащил две ширмы и нас с Халидой отгородили. Я слезла с неё, подняла на руки и тихо сказала, укладывая на кушетку:

— Халида, твоё платье всё в крови, так что я сниму его с тебя и ты уж извини, но после того, как зашью твою рану, то выкупаю. Знаешь, эта вода особенная, не такая, как та, которую вы пили. Я её во время дождя собрала и она мигом смоет с тебя всю грязь.

Женщина, на которую уже подействовал промедол, шмыгнула носом и извиняющимся тоном сказала:

— Валя, ты не думай, я грязная не потому, что казашка. Просто не было воды, чтобы помыться.

Улыбнувшись, я сказала, раздевая её:

— А я так и не думаю, Халида. Такое с любым может случиться. Сейчас, дорогая моя, всем людям плохо. Такие уж на шей Земле времена наступили после Апокалипсиса.

Тимофей принёс мне пакет с банными принадлежностями, аптечку и огромную красную сумку с женской одеждой. Мимо моего импровизированного госпиталя уже с топотом пробегали мужики, затаскивая в школу мешки с рыбой. Не обращая ни на кого внимания, я быстро обмыла кровь с груди казашки губкой, после чего стала промывать рану. Халида прошептала:

— Твоя вода холодит рану и она совсем не болит.

В медицинской аптечке лежали нитки, запакованные в полиэтиленовые пакетики, на которых было написано — "Шовный материал", думаю, что они были специальными, медицинскими. Имелась у меня и игла, выгнутая дугой, взяв её, я вскрыла один пакетик с нитками, вдела нитку в иголку и, вздохнув, чтобы успокоиться, негромко сказала:

— Так, подруга, держись, сейчас я стану тебя зашивать. Не волнуйся, я хорошая портниха, а потому шов наложу ровный и постараюсь сделать это, как можно быстрее.

Халида, чья красивая, небольшая грудь уже была чисто отмыта, тоже вздохнула и тихо спросила меня: