Хроники объявленного Апокалипсиса - [113]

Отряд синяков на боевых машинах пехоты, сунулся было в Невель, но его встретили там так, что они мигом отступили и поехали в объезд. В половине двенадцатого со стороны деревни Сукино, совершенно пустой, послышался гул моторов. Мы к тому времени уже закончили работу, но ещё не легли спать. За ночь мы не только сварили шесть десятков пулемётных гнёзд, но и укрепили подмостки, разобрав деревянный бункер-накопитель, в котором когда-то лежал керамзит. Мишка сразу же приказал перенести к южной стене все противотанковые гранатомёты, а также реактивные огнемёты "Шмель". Синяки приехали на шестнадцати "БМП" и вели себя, прямо как фашисты. Они буквально снесли деревеньку Холявино, выстроившись в ряд. Наверное, они хотели уничтожить на с ходу, раз пошли на нас тесным строем, как на параде. Злобные, тупые недоумки, вот кто они, а вот Мишка умница. Он приказал гранатомётчикам стрелять по тракам, правому или левому, через одну машину сразу же, как только эти, по сути дела, танки, приблизятся на расстояние в шестьсот метров. Его парни именно так и сделали. Как только с "БМП" слетала после взрыва гранаты гусеница, её тут же разворачивало и она вставала бортом к наше крепости, а то и вовсе кормой, где дверцы представляли из себя топливные баки.

Первым залпом остановило не десять, а целых тринадцать боевых машин пехоты старого образца, но пока никто из синяков не погиб. Второй залп был уже намного страшнее, так как к Мишкиной безоткатной артиллерии тут же присоединились гранатомётчики, стрелявшие из реактивных огнемётов "Шмель-М", а термобарическая граната это страшное оружие. Стрельба велась по команде, залпом и я увидела своими собственными глазами, как целый ряд боевых машин пехоты окутало пламя, а затем услышала оглушительный грохот взрыва, после чего до нас стали доноситься частные одиночные взрывы, это взрывался боекомплект машин. Вслед за этим вспыхнуло горючее и кверху взметнулось пламя и чёрный, клубящийся дым. Три прорвавшиеся вперёд машины были уничтожены точно так же, буквально считанные секунды спустя. Многие "БМП" разворотило взрывами и неподалёку от них валялись на обугленной земле окровавленные, разорванные тела. В живых там не осталось никого. Мишка, который сам не стрелял, а только командовал, встал во весь рост, с презрением плюнул в ту сторону и громко сказал:

— Да, братаны, наделали вы делов, даже допросить некого.

Вслед за ним поднялись все остальные парни и громко, насмешливо засвистели и стали улюлюкать, как индейцы. Я присела на корточки за бетонной стеной и хорошо всё видела, хотя в принципе мне нужно было сразу же спуститься вниз, но всё утро только и было разговоров о том, что уголовники приговорили меня к смерти. За что? А за то, что я собрала всю псковскую братву, заставила их объединиться и взять власть в свои руки, но не для того, чтобы грабить свой народ, а спасать его от гибели. Вот синяки на меня и окрысились. Правда, со мной случился конфуз. Когда загрохотали станковые гранатомёты, а они стреляют до жути громко, я со страха уписалась, а потому как только все мужики вскочили, не помню уж как слетела по лестнице вниз и убежала в дом, где первым делом бросилась в свою комнату, где, прижав к себе плюшевого мишку, сидела на кровати Алёнка, и стала переодеваться. Дочка спросила меня:

— Мамуля, что это было.

Снимая с себя спецовку, я ответила дочери:

— Не волнуйся, маленькая, это был гром. Просто гром.

Алёнка воскликнула:

— Значит сейчас будет дождь, а потом р-р-радуга!

Иногда моя детишка плохо выговаривала букву "Р" и баба Катя научила её проговаривать её раскатисто и громко. Быстро натянув на себя чистые трусики и джинсы, я подхватила её на руки, всю расцеловала и радостно и облегчённо ответила:

— Нет, Алёнушка, дождя не будет. Это была зимняя гроза, без дождя, но зато ты теперь можешь выйти погулять по двору.

Застегнув молнию на джинсах, я схватила спецовку и поскорее утащила её в ванную комнату, после чего вышла во двор. Ко мне подошел Мишка и участливым голосом спросил:

— Что, Ярославна, стошнило? Не горюй об них, сеструха. Эти твари приехали тебя убивать, но этого не случится.

Громко рассмеявшись, я веселым голосом ответила:

— Нет, Мишенька, хуже, я со страху уписалась, а потом как подумала, что братва увидит обмочившуюся Ярославну, так чуть со стыда не сгорела и побежала переодеться.

Мишка шагнул ко мне, прижал к своей широченной груди и рокочущим, громким голосом сказал:

— Ярославна, сеструха, мы все тут костьми ляжем, но никому не позволим обидеть ни тебя, ни Алёнку.

После этого Мишка со своими парнями отбил ещё несколько атак синяков, в том числе и ночных. Семерых его парней ранило, двоих даже тяжело, но всё же не смертельно, но самое главное, все они остались живы. За два месяца братки не только полностью зачистили всю Псковскую область от синяков и психов, которых они уничтожали беспощадно за их зверства, но и перевезли всех людей в лагеря спасения. Более того, в псковских убежищах нашли приют чуть ли не две трети жителей Питера, из второй столицы были вывезены и надёжно укрыты сокровища питерских музеев, а также в них надеялись спастись от катастрофы очень многие жители Прибалтики. Наверное половина тех, кто не поддался панике и массовому психозу. Остальные перебрались в Швецию, которую прикрывали и, как говорили специалисты, весьма надёжно, Скандинавские горы. В конце апреля во всём Невеле не осталось ни души. Уехали и наши с Алёнкой защитники, которые забрали с собой пулемётные гнёзда, вдруг пригодятся после волны. Мы остались одни. Последняя весна была на редкость ранней, дружной и тёплой, а потому, как только мужчины уехали, мы с Алёнкой стали каждый день принимать солнечные ванны, но я всё равно надевала купальник. За всё это время я так ни разу и не взяла в руки оружие и потому мою душу ничто не отягощало, хотя неподалёку от моего дома стояли обгорелые боевые машины пехоты. Всё было бы хорошо, не грози нам беда.