Хроники незабытых дней - [16]
Когда, наконец, спустились вниз, танцульки заканчивались, звучал традиционный «Севастопольский вальс» и разгорячённый народ, получив пальто, валил на улицу. Уже в дверях пришлось остановиться, навстречу людскому потоку, тяжело дыша, пробирались несколько парней, волоча по ступенькам что-то тяжёлое. Образовалась давка, взвизгнула женщина, нагловатый голос сзади озабоченно вопрошал: «Кого замочили? Не нашего?» Толпа расступилась, безжизненное тело опустили на затоптанный линолиум пола.
Человек лежал на боку спиной к нам, неловко подвернув руку. Из спины, под правой лопаткой торчал кончик ножовки, обмотанный изоляционной лентой.
Кто-то из толпы вырвал из тела заточку, и из узкого разреза слабым фонтанчиком запульсировала кровь.
Она тонкой струйкой стекала на пол, образуя маленькую лужицу в свете ламп, казавшуюся чёрной. Мне не надо было заглядывать в бледное лицо лежащего, чтобы опознать Вальку Хвоща. Третьего пальто цвета крем-брюле в городе не было.
Хвощёв провел в больнице больше месяца, но выжил. Я забросил тренировки и вплоть до весенних экзаменов старался не появляться на улице по вече рам, впрочем, попытки свести счёты больше не повторялись. На следующий день после выпускного бала сел в поезд и отправился в Москву. Впереди, маня тысячами огней и пугая неизвестностью, бурлил человеческими страстями громадный, никогда не спящий город, который не раз будет жестко ставить меня перед важным выбором, а порой исподволь проверять на моральную вшивость. Хотя отъезд больше походил на бегство, настроение было боевое.
Сидя у окна, смотрел на проносящиеся мимо лесные пейзажи, и под стук колёс повторял про себя строки Безумного Эдгара.
Кстати, в те годы Э. По был изъят из библиотек, как «реакционный романтик и буржуазный разложившийся мистик», и томик его стихов попал ко мне случайно.
Не буду в угоду канонам сюжета и литературному письму утверждать, что в последние школьные годы мечтал о Гоа. Если и грезил о чём-то, то о женщинах. Романтические фантазии были вытеснены сиюминутной жестокостью бытия, но вероятно надежда увидеть Южные моря всё же теплилась где-то в глубинах подсознания.
Думается, пора поставить точку в хронике школьных событий, однако прежде, чем приступить к рассказу о первой и долгожданной встрече с роскошью индийских тропиков добавлю несколько слов о последнем визите в заснеженную Йошкар-Олу. Вернулся через четырнадцать лет, будучи взрослым женатым человеком, уже научившимся не подменять реальность фантазиями. Прилетел всего на два дня в свирепые декабрьские морозы, как раз на Николу Зимнего. Живя в изнеженной столице и разъезжая в автомобиле, давно перестал одеваться по-зимнему и по Йошкар-Оле пришлось скакать козлом в легкомысленном пальтишке и лёгких мокасинах. Не могу сказать, что замучила ностальгия, просто после прочтения книг И. Солоухина и увлекательных трудов П. Флоренского я заинтересовался иконописью и даже стал азартно собирать старые доски. Начало коллекции положили несколько семейных икон, хранившихся у маминых родственников в Калуге. В город моей юности привело желание взглянуть на малоизвестную чудотворную икону Царевококшайской Божьей Матери и заодно спросить Стаса Белика, кто же заказал меня гангстерам из славного города Чебоксары и почему несчастного Хвоща, спутав со мной, пырнули под правую лопатку. Промахнулись или не хотели убивать? Тогда почему не шилом в задницу? Город изменился, оброс новыми зданиями. Сталинский ампир уступил место аскетичному хрущевскому модерну. Исправно работало освещение, но улицы, как и прежде, утопали в снежных сугробах — дворники не спешили с уборкой.
Остановился в только что отстроенной гостинице, стоящей рядом с нашим старым домом. Без особого труда вселился в люкс, отвоевав номер у мелкого партийного функционера из Сернура. Мне иначе нельзя — столичная штучка, член Союза журналистов. Как говорили в Одессе — «лопни, но держи фасон».
Первым делом навестил родную школу, попил чаю с бывшим физиком, ставшим директором, расцеловался с дряхленькой учительницей литературы, после чего вдруг стало жалко себя, бедных учителей и вообще весь мир. Не возвращайся туда, где был счастлив, сказано кем-то из мудрых.
В церкви случился облом. Чудотворную икону перевезли в какую-то дальнюю деревню. И правильно сделали, религия есть опиум для трудового советского народа, нам бы водки побольше. Воспрял духом только вечером, отыскав в покосившемся бараке располневшего Вицу-марийца. Мы торжественно напились в старом деревянном ресторане «Онар», где в неряшливой, неумело раскрашенной тётке официантке с трудом опознал первую школьную красавицу из параллельного класса. От Вицы узнал безрадостные новости. Не буду перечислять имена всех павших героев, скажу только об упомянутых в «Хрониках».
Белик исчез из города лет десять назад, скоморох Пеца опять в тюрьме, Зюзя погиб в лагере, Тараска женат, потихоньку спивается. С удовольствием посудачили об Олеге Коробове, который женился на учительнице десятью годами старше, воспитывал двух дочерей и преподавал рисование в начальных классах какой-то школы на окраине города. А ведь какие надежды подавал, мог бы стать вором «в рамке». Sic transit gloria mundi! Было забавно смотреть на постаревшее, с неизменной чёлкой и заметно проступившими угорскими скулами, лицо Вицы и слушать его жалобы на жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».