Хроники неотложного - [67]
— Ф-ф-фу, ты, елки… далеко еще до воды?
— Полтора километра.
— Снежников нет?
Откуда ж им взяться — жарень такая.
— Как там Сантьяго?
— Сантьяго вешается. Вода еще есть?
— Есть.
Последние полтора литра. Янин взгляд обозначил недоумение и тревогу; я подмигнул ей.
— Много еще рюкзаков?
— Два.
— Помочь?
Мужик обрадовался:
— Спасибо, старик. Сейчас докурю, и пойдем, лады?
Я кивнул. Толстяк протянул руку.
— Юра.
— Феликс.
Мы спустились за перегиб. Навстречу пер навьюченный очкарик с гитарным чехлом на шее.
— Где Сантьяго?
— Сдох. Сидит, дышит. Попить есть?
— Наверху. Вот, Феликс нас спас.
Очкарик протянул мокрую ладонь.
— Михаил.
— Феликс.
— Как снежники?
— Стаяли. Вода — только из озера.
— Всегда ж лежали еще…
Михаил пах резче. Футболка на нем насквозь промокла, а поперек лба, как у Рембо, темнела красная тряпка. Очки, щетина, армейские шорты — уголки бедренных карманов загнулись и торчали острыми крылышками.
— Сантьяго далеко?
— В кустах.
Прозвищу Сантьяго не соответствовал: мелок, лыс, зубы забором — то ли доцент, то ли разнорабочий. Сидел и дымил беломориной.
— Что, Саня, вешаешься?
Сантьяго молча кивнул.
— Это Феликс. Сейчас мы тебе Люськин рюкзак принесем, так что не спеши тут.
— А я и не спешу.
Два рюкзака, один большой, другой поменьше, прислонились к стволу дерева. Я влез в лямки огромного «Шерпа». Дернулся встать.
Ни хрена себе!!!
— Блин, вы чего туда насовали?
— Тяжко? Давай я.
— Не-не, сам. Дай руку.
Встал. Постоял. Пошел. Раком, руками за землю. Отбрасывает — охренеть! Пот градом, ноги дрожат, на каждый шаг по два вдоха приходится.
— Это уже не путешествие, а перенос тяжестей.
— С детьми идем, сам понимаешь: то да се, вот и набежало под сороковник. А когда мы в марте на Полярный Урал шли, народ, для экономии веса, мульки с одежды спарывал и обертки с конфет снимал.
Поравнялись с Сантьяго, пошли втроем. За перегибом стало полегче — знай переставляй ноги да воображай себя где-нибудь в Гималаях.
Темнело.
— Вы где ночуете, Феликс?
— Мы-то? Внизу хотели, в долине.
— Ночуйте с нами — поужинаем, настойки хлопнем, песенок попоем… все лучше, чем на ночь глядя впотьмах шариться.
— Да мы без палатки.
Удивился.
— Чего так?
— Рюкзак позавчера дернули, со всем содержимым.
— Ну-у… Тогда вам с нами сам бог велел.
Что и требовалось.
— Тут поблизости встать есть где?
— Есть. Метрах в трехстах террасы с соснами, самое то для ночевки.
— Гут, Максимка! Челночим мешки, и за водой. К озеру отведешь?
— Отведу.
Переташились. Я, Сантьяго и очкастая Люська пошли по воду, остальные разворачивали палатки, разыскивали сушняк, ставили лагерь.
Когда мы вернулись, пылал костер. Резали сало и хлеб, крошили салат в мисках, накрывали стол на ковриках.
Поблескивали алюминиевые стаканчики; дети, зевая, глядели в огонь.
Перекинули жердь, повесили котлы.
— Что готовим — рис, гречу?
— Гречу, гречу!
— Может, все-таки рис?
— Да ну его, гречу давай.
Юра присел с плоской флягой из нержавейки.
— Давайте-ка накатим для аппетита.
Разобрали стаканчики.
— Ну, за встречу!
Жидкое пламя по горлу; длинные ломти копченой, с перцем, корейки вдогон. Вкуснотища — шоб я так жил!
Сантьяго, работая тесаком, вскрывал банки с тушенкой; нарезали лук, поджарили в крышке на сале. Запах — чума: еще бы, двое суток одну только кашу рубать!
— Юр, спальник дашь?
— Конечно! Кать, дети пусть сегодня у вас будут, а Яну с Феликсом к нам.
— Спасибо, мы под открытым небом лучше.
— Замерзнете.
— Не замерзнем.
Это Яна сказала. Я посмотрел ей в глаза: точно?
— Как скажете. Коврики возьмите, чтоб лапник не резать.
Греча сварилась. Слили воду, вывалили тушенку, замешали с луком, залили майонезом. Набухали в миски — фига они жрать! Пустили по кругу крышечку с чесноком — мы отказались.
Наполнили по второй.
— За вас, ребята. За то, что мимо не прошли, помогли нам.
Чокнулись, выпили. Склонились над котелком, прикоснувшись висками — зрачки широкие, в глазах блеск…
— Чаю кому?
Горячий, ароматный, чернющий; раз глотнул — по поверхности радужное пятно с губ. Греча нежная, с приправами, во рту тает.
— Добавки?
Какое там, это бы съесть. Вторую кружку под сигарету, потом откинуться навзничь — ё-моё, сколько звезд!
— Налить, Феликс?
— Спасибо.
Тинькнули струны и поплыли, настраиваясь. Михаил кашлянул, взял на пробу пару аккордов.
Он играл мягко, отбивая подушечками по струнам; гитара не вылезала, звуча негромко и ненавязчиво.
Остальные вполголоса подхватили:
Басы звенели, верхи жужжали, как пчелы; я приподнялся на локте — двенадцатиструнка: тепло темного лака, надраенные колки, благородные линии…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман охватывает четвертьвековой (1990-2015) формат бытия репатрианта из России на святой обетованной земле и прослеживает тернистый путь его интеграции в израильское общество.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.