Хроники Маджипура. Время перемен - [9]

— Мне все равно, — отмахнулась Тесме. — Мири говорила, что они любят работать клерками и писцами. По-моему, они устраиваются во внутренних провинциях лишь потому, что никто не хочет допускать их в Тил-Омон или в Нарабал.

— Странно, я никогда не замечал недоброжелательства людей, — сказал Хайрог.

— В самом деле? А может, просто не обращал внимания? Предрассудков на Маджипуре хватает.

— Мне не совсем понятно. Разумеется, я никогда не бывал в Нарабале и, возможно, у вас иначе. Вот на севере, я убежден, затруднений нет. Ты была на севере?

— Нет.

— Жители Пидруида встретили нас очень радушно.

— Правда? Я слышала, будто Хайроги построили себе город где-то к востоку от Пидруида, у Большого Рифта. Если в Пидруиде у вас было все так хорошо, зачем куда-то переселяться?

— Вместе с нами людям жить не очень удобно, — спокойно заметил Висмаан.

— Ритм нашей жизни сильно отличается от вашего. Наша привычка спать, например. Да и самим нам трудно жить в городе, который засыпает на восемь часов каждую ночь, когда сами мы бодрствуем. Есть и другие различия. Вот мы и создали Дулорн. Надеюсь, ты когда-нибудь увидишь его. Он изумительно красив и построен целиком из белого камня, сияющего внутренним светом. Мы очень гордимся им.

— Почему же тогда тебе там не понравилось?

— Мясо не сгорит? — осведомился он.

Тесме покраснела и выскочила наружу, едва успев сорвать обед с вертела.

Чуть нахмурясь, она нарезала мясо и подала его вместе с тонкой и фляжкой вина, которое принесла днем из Нарабала. Неуклюже приподнявшись, Висмаан принялся за еду.

Немного погодя он сказал:

— Я прожил в Дулорне несколько лет. Но там очень засушливая местность, а на нашей планете я жил в теплом и сыром краю, похожем на Нарабал. Вот я и хотел найти плодородную землю. Мои далекие предки были земледельцами, и я решил вернуться к их занятию, а когда услышал, что в тропиках Маджипура можно снимать урожай шесть раз в год и имеется множество свободной земли, то отправился сюда.

— Один?

— Да, один. У меня нет жены, хоть я и собираюсь завести ее, как только поселюсь здесь.

— И будешь продавать выращенный урожай в Нарабале?

— Да. В моем родном мире едва ли найдется какая-нибудь невозделанная земля, но и то ее еле-еле хватает, чтобы прокормить нас. Большую часть продуктов питания мы ввозим. Поэтому Маджипур так сильно влечет нас к себе. Я счастлив здесь. И думаю, ты не права насчет горожан: вы, маджипурцы, сердечный и приветливый народ, учтивый, законопослушный и опрятный.

— Даже так? Хмм… Стоит кому-нибудь пронюхать, что я живу с Хайрогом, все будут шокированы.

— Шокированы? Почему?

— Потому что ты чужак. И рептилия.

Висмаан издал странный фыркающий звук. Смеялся?

— Мы не рептилии. Мы теплокровные и так же, как и вы, растим детей.

— Ну, как рептилии.

— Внешне, пожалуй. Но я настаиваю, что близок к млекопитающим.

— Близок?

— Только мы откладываем яйца. Но ведь есть и млекопитающие такие же. Вы ошибаетесь, считая…

— Это несущественно. Люди воспринимают вас, как рептилий, а человек издревле не терпел змей. Боюсь, из-за этого всегда будут недоразумения между нами и вами. Это идет еще с давних времен на Старой Земле. Кроме того… — Она спохватилась, что чуть было не ляпнула о его запахе. — Кроме того, — повторила она неуклюже, — вы немного пугаете.

— Неужели больше, чем огромные лохматые скандары? Или су-сухерисы с двумя головами? — Висмаан повернулся к Тесме и уставился на нее глазами без век. — Я думал, ты скажешь, что тебе самой неудобно с Хайрогом, Тесме.

— Нет.

— Предубеждения, о котором ты говоришь, я никогда не замечал, и вообще, впервые слышу о нем. Мне лучше уйти, потому что я тебя расстраиваю.

— Нет-нет, ты совершенно неправильно меня понял. Я хочу, чтобы ты остался здесь, хочу помочь тебе. Я совершенно не боюсь тебя и ни к чему в тебе не отношусь с предубеждением. Я только пытаюсь объяснить, что почувствуют люди в Нарабале, то есть, это я полагаю, что они могут почувствовать, и… — Тесме сделала долгий глоток из фляжки. — Не знаю, как нам справиться со всем этим. Извини. Лучше поболтаем о чем-нибудь другом.

— Конечно.

Тесме заподозрила, что обидела его или, по меньшей мере, расстроила.

Несмотря на холодную отчужденность чужака, он, казалось, был очень проницателен и, возможно, был прав в том, что наружу прорвалось ее собственное предубеждение, ее собственные предрассудки. Вполне понятно, подумала она, что, запутавшись в отношениях с людьми, я просто не способна больше заботиться о ком-либо, о человеке или о чужаке, и потому многочисленными мелочами показываю Висмаану, что мое гостеприимство просто прихоть, неестественная и почти вынужденная, таящая в себе недовольство его присутствием здесь. Но так ли это? Она все меньше и меньше понимала себя, словно стремительно взрослела. И тем не менее, она не хотела, чтобы он чувствовал себя здесь незваным гостем. И решила в будущем показать, что заботится о нем искренне.

Этой ночью она спала лучше, чем предыдущей, хотя все еще не привыкла спать в присутствии постороннего и каждые несколько часов просыпалась, всматривалась сквозь темноту в сторону Хайрога и каждый раз видела его, занятого кубиками. Он не замечал ее. Тесме пыталась представить, каково это — спать один раз три месяца, оставшееся время бодрствовать. Пожалуй, это самое чуждое в нем. Это и то, как он лежит часами, не в состоянии ни встать, ни уснуть, чтобы забыться от боли, и занимается чем угодно, лишь бы отвлечься, лишь бы убить время. Что может быть более мучительным? И тем не менее, его настроение не менялось, он оставался таким же спокойным, мирным, бесстрастным. Неужели таковы все Хайроги? Неужели они никогда не пьянеют, не ссорятся, не бранятся на улицах, не ругаются с женами? Но ведь они не люди, напомнила она себе.