Хроники Маджипура - [48]

– Первая дневка, – объяснил Барьязид.

Там, где кончался тупичок, высокий бок скалы возвышался над дорогой, образуя нечто вроде ниши, перед которой, защищенное тенью в это время дня, находилось довольно обширное песчаное пространство, очевидно, не раз использовавшееся для стоянок. У основания скалы Деккерет заметил небольшое темное пятно – вода в этом месте загадочным образом просачивалась из-под земли. Для ручейка ее было недостаточно, но усталые путники с радостью приветствовали ее в этой странной пустыне. Место было превосходным.

Скандарша и юный Барьязид вытащили соломенный тюфяк из отделения флотера и расстелили его на песке. Наступил полдень. Они поели сушеного мяса, кисловатых фруктов и теплых лепешек, после чего, не говоря ни слова, оба Барьязида, вроон и скандарша растянулись на тюфяках и мгновенно уснули.

Деккерет остался один; он сидел, очищая зубы от застрявших кусочков мяса. Теперь, когда можно и нужно было отдыхать, он не мог уснуть. Он поднялся, прошел к краю лагеря и посмотрел на пораженную солнцем пустошь за краем тени. Ни одного зверька не было видно, и даже растения, бедные и оборванные, казалось, старались вжаться в почву. Горы круто вздымались над головой с юга, и до Кавагского Прохода, видимо, оставалось недалеко. А что потом?

Он попробовал уснуть, но досаждали нежелательные образы: Колатор Ласгия парила над его тюфяком так близко, что он мог бы схватить ее и прижать к себе, но она вдруг отскочила и растворилась в жарком тумане; в тысячный раз он видел себя в лесных Болотах Кинтора, гоняющимся за добычей, целящимся. Он отогнал и это видение и обнаружил, что карабкается по громадной стене Норморка, и прохладный воздух наполняет легкие.

Нет, это были не послания, а просто болезненные и беглые фантасмагоричные воспоминания. Сна долго не было, зато когда он пришел, то был глубоким, кратким и без сновидений.

Разбудили его странные звуки – звенящая напевная музыка вдалеке, тихие, но отчетливые шумы каравана со множеством путников. Ему слышался звон колокольчиков, гул барабанов, и какое-то время он лежал, вслушиваясь, стараясь понять. Потом сел, проморгался и огляделся вокруг. Подступали сумерки. Он проспал самую жаркую часть дня, и тени теперь тянулись с противоположной стороны. Четверо его спутников уже поднялись и складывали свои матрацы.

Деккерет напряг слух, пытаясь определить направление, откуда исходили звуки, но, казалось, они идут отовсюду и ниоткуда. Ему вспомнились слова Колатор Ласгии о поющих днем призраках пустыни, сбивающих путников с толку и уводящих их с дороги своими музыкой и пением.

– Что это за звуки? – обратился он к Барьязиду.

– Звуки?

– Вы разве не слышите? Голоса, колокольцы, барабаны, шаги…

Барьязид выглядел удивленным.

– Вы имеете в виду песни пустыни?

– Песни призраков?

– Можно сказать и так. Или просто звуки, идущие с гор. Грохот цепей, удары гонгов. Похоже?

– Не знаю, – мрачно отозвался Деккерет. – У меня на родине нет никаких призраков. Но это не звуки гор.

– Вы уверены, Инитэйт?

– Что это не звуки гор и не призраки?

– Хм…

Динитак Барьязид, стоявший рядом, вмешался в разговор, обратившись к Деккерету:

– Неведомое всегда тревожит. Но тут вы, по-моему, чувствуете больше любопытство, чем страх. И могу удовлетворить ваше любопытство. Дневной жар спал. Скальные утесы и пески отдают тепло, издавая звуки – те самые колокольцы и барабаны, что вы слышите. Здесь нет призраков.

Старший Барьязид сделал резкий жест, и парень тут же отошел.

– Не хотите, чтобы он объяснял мне? – осведомился Деккерет. – Предлагаете мне считать, будто это призраки?

Барьязид ответил с улыбкой:

– А мне все равно, верьте во что хотите. Уверяю вас, вы еще встретите предостаточно призраков по ту сторону Прохода.

7

Весь вечер стардей они поднимались по серпантину дороги, и к полуночи добрались до Кавагского Прохода. Воздух здесь оказался прохладнее, они находились в нескольких тысячах футов над уровнем моря, и ветра приносили некоторое облегчение от зноя и духоты. Проход был широкой и поразительно глубокой выемкой в склоне горы. Наступило утро сандей, когда они миновали его и начали спуск к великой пустыне.

Деккерета поразил открывшийся впереди вид. В ярком лунном свете он увидел картину беспримерного бесплодия, по сравнению с которой земли, лежавшие по другую сторону Прохода, казались роскошным садом. Насколько та пустыня была скалистой, настолько эта была песчаной – настоящий океан барханов, нарушаемый то тут, то там пятнами твердой, усыпанной гравием земли. Едва ли здесь имелись какие-либо растения и мелкие животные. По крайней мере, на барханах не было ни одного. И зной! Из этой колоссальной открывшейся впереди чаши вверх неслись потоки раскаленного воздуха, который, казалось, сдирал кожу, опаляя до смерти. Деккерет усомнился, чтобы где-то среди этой топки могли находиться пастбища. Он напряг память, стараясь вспомнить карту, виденную в представительстве. Земли выпасов кольцом охватывали зону внутриконтинентальной пустыни, но под Кавагским Проходом рукав центральной пустыни каким-то образом вторгался сюда, а на противоположной стороне этого бесплодия раскинулась зеленая область трав и ручьев.