Хроники Корума - [7]

Один из них, упав, тщетно попытался снова встать на ноги, но так и не смог: колесница неумолимо волокла его по земле. Корум пришел в ужас. Почему мабдены столь чудовищно обращаются с соплеменниками? Даже нхадраги, всегда считавшиеся более жестокими, чем вадхаги, никогда так не мучили своих пленников.

— До чего же странные и жестокие существа! — вырвалось у Корума.

Один из мабденов во главе каравана вдруг что-то громко крикнул и остановил свою колесницу у ручья. Остальные тоже начали останавливаться. Корум понял, что они намерены расположиться здесь лагерем.

Очень заинтересованный, он продолжал наблюдать, неподвижно застыв в седле, скрытый тенью деревьев.

Мабдены распрягли лошадей и повели их к воде. Из повозок достали горшки и припасы, разожгли костры.

Близился вечер. Воины поели, однако пленникам, по-прежнему привязанным к колесницам, не дали ни крошки.

Насытившись, мабдены снова принялись пить вино. Вскоре более половины их были пьяны до бесчувствия. Пьяные, растянувшись на траве как попало, спали, а остальные просто валялись на земле или боролись друг с другом. Однако борьба эта мгновенно переставала носить шуточный характер, стоило кому-то одному разозлиться, и соперники с нескрываемой свирепостью пускали в ход не только нолей, но и боевые топоры, и тогда уже кровь лилась рекой.

Когда драка начала принимать массовый характер, мабден, ехавший во главе каравана, снова что-то гневно проревел и неверной походкой, держа в руке бурдюк с вином, приблизился к дерущимся и стал пинать то одного, то другого, приказывая прекратить драку. Двое отказались ему повиноваться, и он, выхватив из-за пояса огромный боевой топор, с размаху опустил его на голову ближайшего из непокорных, разрубив не только шлем, но и череп. Тут же воцарилась тишина, и Корум с трудом расслышал, как вожак бормочет себе под нос:

— Клянусь Псом! Смотрите у меня, чтоб больше этих дурацких драк не было, черт бы вас побрал! Чего зря силы тратите? А если уж так охота поразмяться, так вон из тех берите! — и он указал в сторону пленников.

Кто-то гнусно засмеялся, и некоторые мабдены действительно двинулись туда, где на земле, скорчившись, спали пленные. Спящих растолкали, перерезали их путы и погнали туда, где собрались в кружок те, кому вина оказалось недостаточно. Несчастных втолкнули в центр круга, и они застыли там, в ужасе глядя на воинов.

Вожак первым вошел в круг и обратился к пленным:

— Помните, что я сказал вам, когда мы, родя из вашей вонючей деревни, прихватили вас с собой? Так кого мы, денледхисси, ненавидим больше всех на свете, даже больше шефанхау?

Один из пленников что-то пробормотал, глядя в землю. Вожак быстро подошел к нему и острием топора приподнял его голову.

— Верно! Хорошо урок усвоил, дружок. Ну-ка, скажи погромче.

Пленный едва шевелил пересохшим от жажды языком и разбитыми, запекшимися губами, глядя в темнеющие небеса; по щекам его текли слезы; вдруг он возопил каким-то диким, надтреснутым голосом:

— Тех, кто лижет мочу шефанхау!

И застонал. А потом вдруг снова издал пронзительный вопль.

Вожак мабденов улыбнулся, отвел назад руку с зажатым в ней топором и рукоятью ударил пленного в живот. Вопль резко прервался; от нестерпимой боли несчастный согнулся пополам.

Коруму никогда не приходилось видеть столь бессмысленной жестокости. Оцепенев от ужаса, он смотрел, как мабдены вновь связали пленников, повалили их наземь и принялись тыкать в них ножами и пылающими головнями, причиняя бесконечные страдания и заставляя корчиться от боли, однако не убивая.

Вожак, веселясь, наблюдал за ними, сам участия в истязаниях не принимая.

— Ох и попомните вы меня, когда ваши души соединятся с душами проклятых шефанхау в Колодцах Псов! — бурчал он добродушно. — Ох и попомните вы повелителя денледхисси Гландита-а-Крэ, грозу шефанхау!

Корум так и не смог разгадать, что означают эти слова. «Шефанхау», возможно, было изуродованным вадхагским словом «сефано», которое имело несколько значений, например, «дьявол», «злодей», «демон». Но почему мабдены сами себя называют «денледхисси»? И не является ли это слово — а, скорее всего, так и есть — искаженным вадхагским «донледисси», что значит «убийцы»? И не используют ли мабдены понятие «шефанхау» для обозначения любого врага? При этом похоже, что среди их врагов есть и племена мабденов…

В полном недоумении Корум потряс головой. Да, мотивы поведения диких животных были ему куда понятнее мабденских. С точки зрения чистой науки, они совершенно перестали интересовать его, начиная раздражать и вызывая одно лишь отвращение. Он легонько тронул поводья и быстро углубился в лес.

Увиденное он пока что мог объяснить одним-единственным способом: эти мабдены явно претерпели некую регрессивную эволюцию, причем процесс шел чрезвычайно быстро. Вполне возможно, он видел всего лишь утративших разум последышей этого племени. Если его рассуждения верны, то именно утрата разума и послужила причиной того, что мабдены считают врагами собственных соплеменников — бросаются же на себе подобных заболевшие бешенством лисицы.

Теперь Корум чувствовал еще более острую потребность поскорее выполнить обещание, данное отцу. Он погонял и погонял коня, который и без того мчался, как ветер, по направлению к замку Крашах. Принцесса Лорим, что жила там, совсем близко от мест расселения мабденов, наверняка смогла бы дать Коруму ответы на мучившие его вопросы.