Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.) - [21]

«Я хочу стать виноградарем-ферментологом», — угрюмо подтвердил Арлес.

«В таком случае рекомендую тебе посещать летнюю школу и догнать своих сверстников. Дальнейшие прогулы приведут к тому, что тебе придется выращивать виноград очень далеко от станции Араминта».

Арлес нахмурился: «Этим летом я уже обещал участвовать в постановках маэстро Флоресте. Вам, наверное, известно, что меня приняли в труппу «Лицедеев»».

«Это не имеет никакого значения. Трудно выразиться яснее, чем я уже это сделал, но попытаюсь еще раз: либо ты будешь учиться и выполнять все задания, либо тебе не выдадут диплом об окончании лицея».

«Но мы отправляемся в турне на Соум и на планету Даунси! — в отчаянии воскликнул Арлес. — Нельзя же упускать такую возможность!»

Сонориус Оффо провел по лбу кончиками пальцев: «Можешь идти. Я свяжусь с твоими родителями и сообщу им о твоих затруднениях».

Арлес вышел из кабинета директора. На следующий день он перехватил официальное уведомление прежде, чем оно попало в руки Спанчетты — вызвавшее у Арлеса самодовольную ухмылку достижение, свидетельствовавшее о прозорливости и ловкости. Если бы Спанчетта прочла уведомление, вполне возможно, что ему пришлось бы провести дома все лето, уткнувшись носом в тошнотворные, бессмысленные учебники! Учить всю эту галиматью — подумать только! Арлес страстно надеялся отправиться в турне этим летом — хотя бы для того, чтобы балбес Керди Вук не оказался в центре внимания девушек. Хотя, конечно, Керди — рослый увалень с озабоченной цветущей физиономией — не составлял опасной конкуренции.

Таким образом Арлесу удалось избавиться от летней школы и улететь в межпланетное турне с «Лицедеями». Он вернулся на станцию Араминта за несколько дней до объявления показателя статуса Глоуэна, когда на пересдачу экзаменов уже не оставалось времени. Явившись в лицей, Арлес узнал, что его оставили на втором курсе.

Как объяснить происшедшее Спанчетте?

Никаких объяснений! Таков выход из положения. Спанчетта, скорее всего, ничего не заметит, а ему тем временем удастся каким-либо образом преодолеть все затруднения.

В последний день четверти лицеистов отпустили по домам раньше обычного, еще в первой половине дня. Глоуэн, Арлес и четверо других молодых людей решили прогуляться к причалу неподалеку от аэропорта, чтобы посмотреть на прибытие парома из Йиптона: должны были привезти новую партию рабочих для сбора урожая на виноградниках.

Компания состояла из Глоуэна, Арлеса, Керди Вука, Ютера Оффо, Кайпера Лаверти и Клойда Диффина. Керди, подобно Арлесу участвовавший в постановках «Лицедеев», был старше других — осторожный рослый юноша, мрачноватый, с выпуклыми голубыми глазами, крупными чертами лица и нежно-белой, почти розоватой кожей. Он говорил мало и выражался резко — по-видимому для того, чтобы скрыть смущение. Девушки, как правило, скучали в его обществе и подмечали в нем склонность к лицемерию. Сесили Ведер, чьи хорошенькое личико и безудержная непосредственность очаровывали всех, кто с ней встречался, в разговоре с подругами назвала Керди Вука «стеснительным чистоплюем». Даже если Керди об этом знал, он не подавал вида — но через неделю, ко всеобщему удивлению, присоединился к шайке «бесстрашных львов». Нужно же было как-то показать, что он не заслуживает столь нелестного приговора!

Кайпер Лаверти, ровесник Глоуэна, во всем был противоположностью Керди — нахальный, болтливый и деятельный, Кайпер ни перед кем не стеснялся и всегда был готов на любую проказу.

Ютер Оффо, внутренне противоречивый юноша немногим младше Керди, старательно занимался в лицее, но в частной жизни демонстрировал мрачновато-иронический темперамент, подбивая приятелей на диковатые, странные, а иногда и просто безрассудные выходки. Его жесткие соломенные волосы, подстриженные ежиком, уже в юности отступали залысинами над высоким лбом, переходившим в длинный римский нос. Ютер тоже числился членом привилегированного кружка «бесстрашных львов».

Клойд Диффин, еще один «бесстрашный лев», лицемерно обращал к миру маску невозмутимости и благоразумия. Сильный, коренастый и темноволосый, с массивным крючковатым носом и квадратным подбородком, Клойд редко высказывал оригинальные идеи, но на него можно было положиться — он во всем подражал своим товарищам.

Шестеро молодых людей прошли по Пляжной дороге к причалу, где уже начинали сходить с парома йипы, привезенные с атолла Лютвен. У выхода на набережную, за калиткой пропускного пункта, стоял Намур, родственник Клаттоков по боковой линии, занимавший по найму должность «координатора трудовых ресурсов» — высокий красивый мужчина с блестящей выбеленной шевелюрой. Намур успел побывать во всех концах Ойкумены; ему не раз улыбалась удача, но он столь же часто спускал целые состояния, пускаясь в рискованные предприятия, большинство из которых он предпочитал не обсуждать. Намур равнодушно, с подчеркнутой прохладцей заявлял, что уже видел все, что, по его мнению, стоило увидеть, и перепробовал все профессии, какие могли его заинтересовать — утверждение, никогда никем не подвергавшееся сомнению. Жизненный опыт наложил на него внушающий почтение, как патина на бронзовом бюсте, отпечаток изысканно цивилизованных манер и сдержанной элегантности. Арлес считал Намура образцом для подражания.