Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга первая - [63]

— Ты знаешь, кем я был на фронте? — спросил он жену.

— Советником командующего, — ответила Реума.

— Ошибаешься. Его пепельницей.

Вейцману даже не потрудились лично вручить значок участника войны. Прислали по почте…

* * *

Отношения Вейцмана с Бегиным изначально носили весьма специфический характер. Вейцман называл Бегина командиром, потому что в 1946 году вступил в его организацию. Но вскоре Вейцман уехал в Англию, а, вернувшись, предпочел Хагану.

Не будучи особым поклонником Жаботинского, Вейцман, тем не менее, в 50-е годы считался самым правым из всех молодых и перспективных израильских военачальников. Он ратовал за целостный и неделимый Израиль, за освобождение национальных святынь.

В 1969 году, едва успев снять мундир, Вейцман вступил в Херут, где ему сразу же вручили министерский портфель. Бегин поморщился от столь нездорового ажиотажа, но и его захватил энтузиазм, с которым молодые лидеры партии встретили популярного генерала. Начался короткий «медовый месяц» в их отношениях. При встречах Бегин и Вецман обнимались и таяли в комплиментах. — Командир! — вытягивался Вейцман по стойке «Смирно!».

— Мой генерал, — расплывался в радостной улыбке Бегин. Он даже сказал однажды, что счастлив народ, имеющий таких государственных мужей, как Эзер Вейцман.

Подобная идиллия не могла продолжаться долго. Вейцман, обожавший противоречия, излучавший то тепло, то холод, темпераментный, подвижный, как ртутный шарик, азартный и расчетливый, нарушавший правила любой игры в своем стремлении к предельной независимости, не мог не шокировать вождя, привыкшего к слепому повиновению. Вейцман голосовал против предложений Бегина в правительстве, вступал с ним в открытые дискуссии, а в 1970 году, когда правительство национального единства распалось, с энтузиазмом взялся за обновление партийного аппарата.

— Да он нас всех отправит на мусорную свалку, — ужасался Бегин. Вейцман же, наткнувшись в своем реформаторском рвении на сопротивление старых «священных коров», не скрывал раздражения.

Однажды он встретил в туалете кнессета Игаля Алона.

— Ну, как дела в твоей партии? — поинтересовался Алон. Вейцман широким жестом обвел писсуары:

— Вот она, моя партия.

Алон расхохотался.

Об этом курьезном случае он рассказал Пинхасу Сапиру и Исраэлю Галили[31]. Сапир, бывший тогда министром финансов, обожал интриги. В тот же день его полированная лысина замелькала по всем коридорам кнессета. Он искал Бегина — и нашел.

— Господин Бегин, — зашептал Сапир, — Эзер такое о вас сказал…

— Что именно? — холодно поинтересовался Бегин, ценивший, но не уважавший Сапира.

— Господин Бегин, я слишком вас уважаю, чтобы повторить вслух эту гадость. Спросите у Галили…

И Бегин, узнав эту историю от Галили, обиделся, как ребенок.

— Эзер отзывается о нас всех казарменным языком, — пожаловался он своему секретарю Кадишаю.

Отношения между вождем и строптивым мушкетером совсем охладились. Вейцман сложил с себя полномочия председателя правления Херута и отошел от партийных дел.

Но в канун выборов 1977 года Бегин вновь призвал к себе опального строптивца.

— Что случилось с моим любимым генералом? — спросил он ласково.

— Я не хочу, чтобы мы пришли к власти, когда мне будет 70 лет, — ответил Вейцман.

— Что ж, — усмехнулся Бегин, — от тебя будет многое зависеть. Ведь именно ты будешь руководить нашей предвыборной кампанией.

— Значит, я стану министром обороны в 53 года, — весело закончил Вейцман.

Искусно дирижируя предвыборной борьбой, он во многом способствовал победе правого лагеря. Бегин стал премьер-министром после почти тридцатилетнего прозябания в оппозиции. Осенью 1977 года Вейцман получил портфель министра обороны, как он и предвидел, в 53 года и стал одним из творцов Кемп-Дэвидских соглашений.

В течение всего периода переговоров с Египтом Вейцман вместе с Даяном уговаривал, подбадривал, убеждал Бегина. И Бегин им этого не простил. Ему казалось, что если бы не Даян и не Вейцман, он не пошел бы в Кемп-Дэвиде на столь болезненные для национального самолюбия уступки.

Вейцман же делал все для того, чтобы мир с Египтом превратился в подлинный мир. Он установил прочные личные связи с египетскими лидерами, регулярно посещал Каир и Александрию.

— Как жаль, что вы не египтянин, — однажды сказал ему Садат с грустной улыбкой. — Когда меня убьют, приезжайте на мои похороны…

— Господь не допустит этого, — ответил Вейцман. И ошибся… Творцы великих перемен обычно быстро сходят с политической сцены. Им не прощают ломки, казалось бы, незыблемых устоев…

Недоброжелателей раздражала странная дружба Вейцмана с египетским президентом. Они утверждали, что Садат видел в Вейцмане слабое звено в израильском руководстве, которое старался использовать для давления на Бегина. Вейцман реагировал на эти обвинения фразами, заимствованными из ненормативной лексики.

За несколько дней до своего ухода он сказал на заседании партийного руководства: — До чего докатилось нынешнее правительство! Вместо того, чтобы использовать мир с Египтом, как мощный мотор, оно превратило его в национальную катастрофу.

Убедившись, что для Бегина палестинская автономия — лишь звук пустой, Вейцман вернул ему портфель министра обороны. Бегин не сожалел об этом.