Хроники Израиля: Кому нужны герои. Книга первая - [62]

31 октября 1956 года Вейцман с высоты в полторы тысячи метров обнаружил под Эль-Аришем беглецов разбитой египетской армии — и разметал их пулеметным огнем.

Он любил ощущение мощи, возникающее в кабине истребителя, когда человек, слитый в единое целое с великолепной машиной, превращается в живую молнию.

В середине 1958 года Вейцман стал третьим командующим израильскими ВВС. Вскоре нового хозяина боевой авиации принял Бен-Гурион.

— Эзер, — сказал Старик, благожелательно глядя на одного из самых талантливых командиров возрожденного Израиля, — я прочитал твой рапорт. Потрудись более подробно изложить свои соображения.

— Господин премьер-министр, — начал Вейцман, — следующая война будет молниеносной. Все решат не недели, даже не дни, а считанные часы, в которые Израиль должен будет добиться решающего стратегического перевеса, уничтожив ВВС противника еще на земле.

Бен-Гурион сидел, полузакрыв глаза. Казалось, он дремлет. Но Вейцман знал, что Старик внимательно слушает.

Вейцман продолжал: — Чтобы достичь этого, наши ВВС нанесут превентивный удар, а затем обеспечат оперативный простор армии благодаря полному превосходству в воздухе. Эти задачи могут быть достигнуты лишь при условии, что наши пилоты будут профессионалами высшего класса. За это я ручаюсь. Но есть и второе условие, выполнить которое, на мой взгляд, труднее. Как лучшие музыканты играют на скрипках Страдивари, так и мы должны добиться, чтобы наши асы летали на самых усовершенствованных самолетах. Об этом необходимо заботиться постоянно, потому что технология все время развивается.

— Ну и какие же самолеты ты хотел бы приобрести для наших ВВС? — подытожил Бен-Гурион.

— «Миражи», — не задумываясь, ответил Вейцман.

Уже в начале 1959 года Израиль получил первую партию этих великолепных машин.

Целых восемь лет пробыл Вейцман на посту командующего ВВС, и за это время они стали неузнаваемыми. В 1966 году Вейцман сказал, передавая командование своему ученику Мордехаю Ходу:

— Я относился к своим обязанностям, как садовник. Возможно, мне и приходилось иногда вместе с сорняками вырывать хорошие цветы, но в целом, думаю, что могу гордиться результатами.

* * *

После Шестидневной войны Вейцман прослужил на посту начальника оперативного отдела генштаба еще два с половиной года, а потом, поняв, что ему все равно не получить «маршальский жезл», подал в отставку. И тут он удивил многих, присоединившись не к правящей партии, а к той, которая уже более двадцати лет находилась в оппозиции.

В Херуте Вейцмана встретили с распростертыми объятиями. С места в карьер он был введен в существовавшее еще с Шестидневной войны правительство национального единства. Вейцман получил портфель министра транспорта. По проложенной им тропе и другие отставные генералы потянулись в Херут.

— Да они становятся милитаристами, — сказал Шимон Перес о своих политических противниках. — Если Херут когда-нибудь придет к власти, то у нас будет хунта.

Тем временем началась Война на истощение, принесшая горе в дом Вейцманов. В июле 1970 года Вейцману позвонил начальник генштаба Хаим Бар-Лев.

— Эзер, — сказал он и замолчал. У Вейцмана потемнело в глазах.

— Шауль убит? — спросил он тихо.

— Нет, нет, — поспешно произнес Бар-Лев. — Ранен. Врачи ручаются за его жизнь…

Шауль получил осколочное ранение в голову. Очень тяжелое. Несколько операций, сделанных лучшими нейрохирургами, продлили ему жизнь, но не вернули здоровья. Шауля изводили жесточайшие приступы головных болей и черной меланхолии. Отметившая его смерть маячила где-то поблизости, и через несколько лет он погиб в автомобильной катастрофе.

После ранения сына Вейцман сразу сдал и постарел. А тут еще Бегин, которому не понравились условия прекращения огня с Египтом, вышел из коалиционного кабинета. Вейцману пришлось последовать за лидером. Наступило утро, когда он сказал жене:

— Реума, мне всегда не хватало часов в сутках. А сегодня некуда спешить. Нечего делать. Да и телефон не звонит. Это так странно…

Правда, одна должность у Вейцмана осталась. Он был избран председателем правления партии Херут и со свойственной ему энергией взялся за работу. Но в каком же непривычном для себя мире он вдруг оказался! Раньше Вейцман распоряжался чужими жизнями и бюджетом в сотни миллионов. Его окружали преданные боевые товарищи, которых он любил, как собственную семью. Теперь же ему пришлось заниматься партийными дрязгами, утверждать бюджет в 7000 шекелей для филиала Херута в какой-нибудь там Димоне, а вокруг толпились люди со столь низменными интересами, что Вейцман просто диву давался.

Он попробовал влить свежую кровь в партийные жилы, но потерпел неудачу из-за сопротивления партийного руководства, не желавшего никаких перемен. Вейцман прекратил расчистку авгиевых партийных конюшен и занялся импортом в страну японских автомобилей. Дела шли неплохо, но он чувствовал какую-то смутную неудовлетворенность.

Теперь Вейцман «работал» Кассандрой. Предупреждал и предсказывал. Все сбывалось. Но ему никто не верил. Вейцман не только предсказал Войну Судного дня, но и предвидел ее ход. Когда же война вспыхнула, испытал ужасное чувство беспомощности. У него не было поста в частях резервистов, и он остался не у дел. С огромным трудом добился Вейцман ничего не значащей должности советника начальника генерального штаба. Он находился рядом с командующим Давидом Элазаром на Голанах и в Синае в дни решающих сражений. Принимал участие в оперативных летучках генштаба. Но к его мнению прислуживались редко и неохотно. Старшее поколение его уже забыло, а младшее не знало. Вейцман был разочарован своим более чем скромным вкладом в победу.