Хроники долгого детства - [20]

Надо сказать, что я почти панически боялся драк. Когда ожидалось столкновение, больше всего на свете мне хотелось исчезнуть. Мои руки тряслись и ноги подгибались — я испытывал чудовищную слабость. Но стоило начаться стычке, вся дрожь бесследно исчезала, появлялась ярость, и дрался я хорошо. Трусом не был. Естественно, я принял вызов, хотя правила «стукалок» мне не нравились, не подходили. Драться следовало только кулаками, а я прежде никого кулаком не ударил. Однако «стукалка» требовала выполнения правил.

После уроков мы сошлись в поединке у огромного котлована перед строившимся тогда кинотеатром «Родина». Оставив портфели, долго кружили, и ни один из нас не решался ударить первым. Наконец Митник выбросил кулак, а я ответил серией ударов. Боюсь, что оба месили воздух. Так продолжалось минут пятнадцать-двадцать, пока мы не замерзли — погода стояла промозглая, и дул ветер. Тогда схватка прекратилась по уговору, и Митник предложил считать, что «стукалка» закончилась вничью: хотя я ударил его трижды, а он меня только дважды, но кулак у него заметно больше моего, следовательно, ущерб нанесен равный. Больше всего мне не хотелось продолжать драку, и на ничью после некоторых препирательств я согласился. Мне казалось, что «ничья» окажется только поводом для новой драки, но, как ни странно, Митник больше никогда ко мне не приставал. Правда, вскоре отец забрал его к себе на завод. Мальчику исполнилось четырнадцать, и это давало право оставить школу, а учеником Митник был безнадежным. Учителя — и я с ними — вздохнули с облегчением.

Вот и все. С драками во 2-й школе покончено. Во дворе я бился много, но в школе все обстояло благополучно. К шестому классу я уже обзавелся друзьями во дворе, и моя дружба с Ковальчуком как-то сникла. Зато я подружился с девочками. Домой чаще всего я возвращался с неразлучными Людой Чаплыгиной и Асей Португал, а также с Лилей Ергеевой, самой красивой девочкой в классе. С ними, отличницами, я чувствовал себя немного не в своей тарелке, но отношения у нас сложились хорошие.

Как-то раз за нами увязался Алик Феллер. Перед тем мы разговорились с ним в школе, и обнаружилось, что он интересуется практически тем же, что и я. В шестом классе мы начали изучать физику. Кроме того, в своей парте я нашел учебник химии, оставшийся, видимо, со второй смены. Вместо того чтобы отдать книгу в учительскую, я положил ее к себе в портфель, как в пятом классе поступил с учебником астрономии. Химия произвела на меня еще более сильное впечатление, чем астрономия, и я стал брать множество научно-популярных книжек в районной библиотеке, главным образом по химии и географии, которую полюбил прежде. Вот разговоры о химии и физике, об астрономии и космических полетах вызывали у Алика не меньший интерес, чем у меня. По дороге домой мы увлеклись разговором настолько, что опомнился я только у Аликова дома на Прохоровской. Мы еще с полчаса простояли у ворот, и только тогда я отправился восвояси.

С этого дня мы возвращались всегда вместе. Я стал регулярно бывать у него дома. Еще чаще он бывал у меня. Затем мы почти перестали расставаться. Придя из школы и пообедав, мы тут же встречались снова, иногда делая вместе уроки — конечно, у меня; у Алика просто негде было разместиться двоим.

Сделав уроки — или не сделав их — мы принимались за химические опыты. Благо условия для этого складывались идеальные: никого в квартире, кроме нас, газ и вода под рукой, а реактивы и посуду мы приобретали в магазине «Лаборреактив» на Преображенской — маленьком и роскошном, по моим представлениям, где впоследствии, к моему огорчению, разместят «Канцтовары». Впрочем, реактивы обходились слишком дорого: поначалу мы могли покупать их только за счет несъеденных школьных завтраков, а потому ограничивались приобретением только самого необходимого — пробирок, колбочек, бюреток, холодильников, разновесов… Из реактивов поначалу мы приобрели медный купорос — самое дешевое из химически чистых вещество — и двухромовокислый аммоний. Несколько позже выяснилось, что нам вовсе не обязательно покупать реактивы в этом магазинчике: химически чистые и даже просто чистые вещества нам не требовались — серная кислота прекрасного качества продавалась в хозяйственных магазинах. Там же приобретались коллоидная сера, селитры, аммиачная вода и огромное количество других препаратов. Огорчение доставляла только соляная кислота — бесконечно дешевая, но зато достаточно грязная. Иногда нам приходилось пользоваться довольно дорогими реагентами: бром мы добывали из медицинского раствора бромистого натрия очень низкой концентрации, почему-то никаким другим образом бром достать не удавалось.

В ход шли и подручные материалы: в избытке имелись электротехнические алюминий и медь, угольные электроды добывались из отработанных старых батареек, откуда бралась также двуокись марганца. Магний приобретался на «школьном аэродроме» — аэродроме летной школы, где доживали свой век списанные самолеты; многие стояли, вероятно, еще со времен войны. Впрочем, существовал и другой способ, достаточно варварский. Поэтому я к нему не прибегал, но уже добытый таким образом магний все же брал у ребят, которые просто жгли крупицы этого металла из-за ослепительно красивого пламени. Хулиганы отдирали металлические крючки из школьной раздевалки — они изготавливались тогда из самого настоящего магния. В общем, реактивов хватало.