Хроники ближайшей войны - [37]

В общем, почему погиб мюзикл – понятно. Испытано на себе: я шел туда, и мне было страшно. А в начале второго действия стало жутко. Мы же знаем, в какой момент на сцену вышли люди с автоматами, смешавшись с толпой поющих летчиков, и выстрелили в воздух, крича: «Это не спектакль! Это война!»

Все кончилось именно в этот момент, «Норд-Ост» был обречен уже тогда, и всякие надежды следовало оставить. Даже если бы – свершись такое чудо – спасение заложников обошлось без жертв (которых, как теперь ясно, можно и необходимо было избежать!) – это уже не спасло бы главного заложника: музыкальное действо, придуманное, написанное и поставленное Иващенко и Васильевым.

И не потому, что – как пишут некоторые особо ретивые авторы – люди ощущают нечто кощунственное в попытке возродить спектакль после всего происшедшего. Все, как всегда, проще и грубее. Людям вульгарно страшно, и все; разговоры о том, что бомба в одну воронку дважды не попадает, никого убедить не способны. Знаете, почему? Потому что история не повторяется только там, где ее уроки усвоены. А где их панически боятся извлекать, потому что страшатся резких формулировок,- она только и знает, что ходит по кругу. Ведь и «Норд-Ост» был повторением Буденновска, когда у «них» ВСЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. И не надо говорить, что не получилось сегодня. Тот факт, что «их всех» убили,- только добавил им моральной правоты. Один подонок так и написал в первые дни после трагедии – наши спецслужбы только и умеют, что расстреливать спящих женщин.

Имени его не называю – скажет, что донос. Напечатать такое на своем сайте, а бумажную цитату обозвать доносом,- вполне в духе этой публики. Пусть ходит недоношенный.

Интересно, кстати,- назвал ли кто-нибудь кощунством восстановление больницы в Буденновске? Впрочем, сравнение хромает. Больница – это ведь заведение первой необходимости, а «Норд-Ост» – так, шоу-бизнес.

Говорят, он мог бы стать символом победы. При условии, что не было бы жертв. Не думаю. Не то сейчас положение у страны. Страх забивает все прочие чувства, переживается сильнее, интенсивнее. Не мог бы олицетворять победу спектакль, на который запросто, не встречая никакого сопротивления, приехали двадцать пять террористов и захватили тысячу человек. И никто из этой тысячи человек не сделал даже попытки сопротивляться – потому что было бесполезно. Только одна девушка, которая сначала сумела ускользнуть, а потом вернулась. Правда, она была пьяна и потому не боялась. Эту деталь – «была пьяна» – некоторые СМИ особо подчеркивали. Оказывать сопротивление можно было только спьяну, конечно. Она прорвалась обратно в здание и стала кричать на террористов. Они раздробили ей пальцы прикладом, а потом пристрелили. Послы мира, мстители за свой измученный народ. Одна интеллигентная старушка в небольшой (почему такой небольшой? Даже днем?) толпе у оцепления так и сказала другой: и не называйте их, пожалуйста, террористами. Они послы мира. Павел Гутионтов, для обозначения которого у меня давно уже нет адекватных слов, допустимых в печатном тексте,- потом с редкой самоуверенностью написал, что старушку эту я, конечно, выдумал. Это только он и его единомышленники никогда не выдумывают ничего. Им все давно понятно.

Например, понятно, что никто никого сам по себе не захватывал. Конечно, их спровоцировали и только поэтому пустили в Москву. Все это была затея ГРУшников. Никогда в жизни добрые, мирные чеченцы не стали бы терроризировать театр. Больницу – ладно, но театр – никогда. Все это была провокация Текирбаева, личного агента Ястржембского. Это ГРУ придумало водить людей испражняться в оркестровую яму. Это ГРУ вынудило родственников несчастных заложников выйти на Красную площадь с плакатами «Остановить кровопролитие в Чечне!» и «Нам не нужна война!». Ничего более катастрофического, чем эта демонстрация, в советской истории не было, я думаю, со времен Великой Отечественной. Так что ГРУшниками руководил в этом случае какой-то особо тонкий расчет.

Какая после этого победа?

Конечно закрывать.

Да и как можно было бы чтить память погибших заложников? Каждый раз в начале второго действия, после веселой песенки летчиков, мрачным голосом объявлять со сцены: «В этом месте спектакль был прерван террористами 23 октября 2002 года. В память о погибших просим всех встать»? И после минуты молчания продолжать пляски?

Или, как предложила одна публицистка, в начале каждого спектакля объявлять: «Сегодня представление посвящается памяти погибшего заложника», называть имя, фамилию, рассказывать, что успел этот человек, кого он любил? Наверное, так поступить в самом деле следовало. Но ведь противники возобновления постановки этим не удовлетворились бы. Они требовали бы закрытия, снятия – кощунственно, подло устраивать веселье на месте трагедии! На самом деле, конечно, никакое кощунство тут ни при чем, не надо приписывать противникам «Норд-Оста» обостренное нравственное чувство: не кажется же им кощунственным поиск ГРУшной руки за всем этим, не гнушаются же они провокативными публикациями, в которых масса лжи и элементарных нестыковок, не боятся же спекулировать на крови! Просто «Норд-Ост» НЕ НУЖЕН, его «не нада». Попробую объяснить, почему.