Хроника великого джута - [30]

1 декабря 1925 года в Деловом клубе Кзыл-Орды открылась Пятая Всеказахстанская конференция. Делегатов приветствовал прибывший из Москвы член ЦКК тов. Петерс. Он заявил, что «…наступает практически тот момент, о котором тов. Ленин говорил: «Каждая кухарка в нашей стране должна научиться управлять государством». Это не шутка…».[105] Потом выступил первый секретарь крайкома.

Это первое пространное выступление Голощекина в Казахстане, своеобразная его «тронная речь», где в общих чертах намечены основы дальнейшей политики, и потому оно заслуживает особого внимания.

Не прошло и двух с половиной месяцев пребывания Голощекина на казахской земле, как он установил, что «…в ауле действительно советской власти нет, есть господство бая, господство рода».[106] Самое любопытное, что кабинет свой Филипп Исаевич не покидал и ни один из аулов не посетил – он и в дальнейшем, как впоследствии свидетельствовал ближайший его сподвижник Ураз Исаев, ни разу не побывал в обыкновенном казахском ауле.

Чтобы доказать вышеприведенное, бесспорное для него положение, Голощекин прибегнул к надежному приему. Он зачитал делегатам конференции письмо, с которым год назад ЦК партии обратился к большевикам Казахстана:

«Киргизская организация… находилась в особых условиях, затрудняющих работу. Обширность территории, слабая населенность, отсутствие удобных средств сообщения, отсталость крестьянских хозяйств… почти полная неграмотность населения и т. п., все это создавало большие трудности в деле социалистического строительства…

Теперь, с объединением киргизских территорий в единую республику, …трудности… увеличиваются…

ЦК, учитывая, что в Кирреспублике Советы находятся в особо тяжелом положении и фактически в аулах Советов нет, считает необходимым принять все меры к действительному созданию советской власти в аулах и кишлаках…».[107]

– Год прошел, свежо ли это письмо? – обратился докладчик в зал.

– Свежо! – откликнулся чей-то голос.

Этого было достаточно: сила авторитетного мнения сработала. Восемь лет прошло после Октября, и тут вдруг выяснилось, что советской власти в ауле нет.

Таким образом Голощекин не только поставил крест на восьмилетней работе казахстанских коммунистов, но и подложил «теоретическую подкладку» под необходимость крайних мер.

Что же, надо заново делать революцию? – Надо, считает докладчик.

Сначала он в эпических тонах определяет работу крайкома – и, разумеется, в первую очередь свою работу – как «собирание земли казахской». Романтически вознеся свою личность поверх климатических и бытовых трудностей, он заговаривает ни много ни мало, как о революции:

«Когда я говорю: «столица – Кзыл-Орда», я чувствую, что у очень и очень многих, вероятно, появляется как будто улыбка. Если бы вы приехали не в это время, а приехали бы пару месяцев раньше, то не просто улыбка была бы, а горькая улыбка – от песку, от пыли. Если вы приглядитесь, то тут недочетов, недостатков уйма; но, товарищи, кто когда делал революцию (выделено мной. – В.М.) в беленьких перчатках? Кто, какой класс может создать революцию, не идя на жертвы?..»

О какой революции идет речь на девятом году советской власти? На какие жертвы должен идти народ, едва-едва заживший мирной жизнью? Об этом пока прямо не говорится, однако намеки сделаны, направление задано.

«…Очень хорошо было бы, если бы нам предоставили очень большой культурный, благоустроенный город, это было бы великолепно, но в том-то и чудо и дерзость наша, – продолжает докладчик, – что мы решаемся и работаем над созданием столицы именно в Кзыл-Орде, в гуще казахской массы».[108]

Заклеймив «самые древние формы кочевья» и «самые отсталые формы товарообмена», Голощекин выдвинул лозунг «советизации аулов». В его понимании это «единая форма организации отсталой казахской нации». Так сказано в отчете крайкома. В докладе, напечатанном газетой «Советская степь», лозунг трактуется гораздо полнее:

«Сказать, что в Казахстане нет советской власти, – неверно. Есть советская власть здесь, но если поставить шире вопрос о советизации Казахстана как об организации масс, как вопрос формы, в которой происходит, если хотите, национальное самоопределение, формы, в которой можно провести культурно-политический рост, формы, создающей экономическое освобождение, формы, высвобождающей из-под эксплуатации, то мы должны сказать, что у нас есть огромные недостатки».[109]

Голощекин не слишком старался обосновать свое утверждение о господстве бая, ему хватило мнения «одного ответработника-казаха, очевидно, знающего аульную действительность». Тот якобы заверял, что низовой соваппарат переродился в орган родового угнетения и эксплуатации и то же самое творится и в хозяйственных учреждениях.

На первый взгляд, парадокс: советская власть в Казахстане есть, но ее как бы одновременно и нет, и потому республику надо «советизировать». Однако Голощекин нисколько не чувствует противоречивости своих выводов, для него очевидно, что раскинувшаяся на огромной территории республика, по сути, не затронута Октябрем. Он явно ощущает себя мессией, вождем, призванным устроить здесь, в Казахстане, революцию, этакий малый Октябрь.