Хроника страшных дней. Трагедия Витебского гетто - [21]

Потехи ради гитлеровцы заставляли беззащитных людей переправляться на бревнах.

Петр Кузьмич Бабочкин: «Я являюсь свидетелем того, как еврейское население переправляли через Двину от Куйбышева переулка к Клубу металлистов. На сколоченных двух бревнах плыли люди. Посреди реки немцы, ехавшие рядом на лодках, топили бревна, и люди падали в реку и тонули. Кто пытался выплыть, того в реке добивали веслами. Я сам в то время стоял на берегу и наблюдал происходящее».

«Таким способом, — рассказывал Гавриил Петрович Оберенко, — немцы уничтожили около 2000 евреев — детей, стариков, женщин. Остальная часть еврейского населения, примерно 13000 человек, были помещены в лагерь, построенный на берегу реки у здания бывшего Клуба металлистов».

* * *

Немало людей погибло в те дни, переправляясь через Западную Двину, но многие сумели выбраться на правый берег. Здесь уместно привести отрывок из письма Матвея Железняка: «Вся река от нас до самого моста была полна трупами. Вода была красной от крови, был такой крик и плач, что волосы становились дыбом. Эта картина не забудется никогда… Многие переплывали реку, однако на берегу их перехватывали и убивали»[28].

Гитлеровцы, стоявшие на противоположном берегу — на Успенской горке, смотрели в бинокли на эту трагедию, кричали: «Juden kaputt! Alle kaputt!» «Евреям конец! Всем конец!» и хлопали в ладоши. Другие солдаты развлекались тем, что стреляли по лодкам.

* * *

О кровавом побоище, устроенном гитлеровцами при переправе евреев через Западную Двину, докладывал в упомянутом рапорте А. В. Машканов: «Всех евреев стали собирать в Клуб металлистов. Население рассказывает, что насадят полную лодку евреев и заставляют ехать по реке, а сами купаются. Когда лодка доезжает до середины реки, ее опрокидывают и топят всех…».

Известны фамилии нескольких лодочников, которых немцы использовали для «переправы» евреев. Это Сергей Тихонов, до войны сотрудник пединститута, и некто Богданов, живший около бывшего здания НКВД. Перевозили они евреев не бесплатно, а за одну принудительную поездку брали с каждого от 3 до 5 рублей.

С. Я. Сарак вспоминала, что евреев, которые добровольно не приходили в гетто, немцы и полицаи ловили и приводили туда. «Например, Шапиро с нашей улицы. Жена его на юг уехала и детей ему оставила, двойня у него была. Их нашли где-то в трущобе и привезли в гетто. Их привезли, и Шапиро пришел сам».

Вначале евреи еще могли выходить из гетто в город в поисках продовольствия. Они рисковали быть схваченными во время облавы, но голод гнал их в дорогу. В городе было все-таки несколько лучше: работающие получали 300 граммов хлеба пополам со свеклой.

* * *

Моисей Ефимович и Анна Вениаминовна Зарецкие со своими сыновьями — девятиклассником Зеликом и пятиклассником Юрой — ушли из Витебска 9 июля 1941 года. Пошли на Смоленск, надеясь оттуда эвакуироваться в тыл, но около города Демидова попали в окружение. Пришлось вернуться обратно.

В Витебск они пришли 18 июля, пошли в свой дом в Кропоткинском переулке, но там стояли лишь обгорелые стены. Несколько дней Зарецкие ютились где придется. 24 июля во время облавы немцы схватили Зелика и расстреляли вместе с теми тремястами евреями, которых потом обвинили в поджоге города.

«Поскольку дом наш сгорел и жить нам негде было, — вспоминает Юрий Моисеевич Зарецкий, — как только вывесили приказ о сборе всех евреев в районе Клуба металлистов, мы в тот же день перешли мост. (Он еще был открыт для прохода, это на следующий день людей заставили переправляться на лодках. — Авт.) и поселились недалеко от гетто в подполье сгоревшего дома.

На Марковщине (юго-западный район Витебска. — Авт.) была маслобойня. Во дворе маслобойни лежала большая куча старой подгоревшей сои. Я пошел с мальчишками и собрал полмешка. Таких, как мы, было много, и за несколько дней от старой сои и следа не осталось.

Я был похож на русского мальчика, или, вернее сказать, на лице у меня не было «написано», что я еврей. А значит, первый попавшийся немец не схватит и не расстреляет меня или не потащит в гетто. Я решил воспользоваться этим. Выбирался из подвалов и уходил в город, чтобы где-нибудь что-нибудь обменять или выпросить. Тем мы и жили. Родители из подвала не выходили. Все время шли облавы. Полицаи обшаривали все развалины, пустующие дома и сараи, даже канализационные люки — искали евреев. Кого находили, избивали до полусмерти. Однажды я видел, как в гетто вели бухгалтера Либермана, он был уже пожилой человек. Его избили так, что вместо лица было кровавое месиво.

Во время одной из облав полицаи зашли в подвал, обнаружили нас и дубинками погнали в гетто.

…Нижние этажи коробок сгоревших домов, выходивших на улицу, были затянуты колючей проволокой. Вдоль ограды ходили полицаи и стреляли по всем, кто пытался выбраться из гетто.

Основная масса людей располагалась под открытым небом. Вся территория гетто была занята сидевшими и лежавшими людьми. И если для стариков и детей еще находились места на узлах и узелках, что смогли принести с собой люди, то для всех остальных и креслом, и кроватью была голая земля. У большинства изможденных людей был голодный понос, и они испражнялись там же, где лежали…