Хроника смертельной осени - [200]

Булгаков протянул руку:

– Отдай оружие. Оно не по тебе.

– Ага, сейчас прямо и отдал… Ты что, не веришь, что я могу выстрелить?

– Мигель, – умоляюще проговорила Анна. – Прекрати. Это же Серж… Он мне жизнь спас…

– Ну, это громко сказано, – сквозь зубы процедил Мигель. – Скажите пожалуйста… Серж у нас постоянно кого-то спасает. Стой на месте, – рявкнул он, когда Булгаков двинулся к нему. – Только шевельнись, и я буду стрелять!

– Не будешь, – спокойно сказал Сергей и сделал еще один шаг, – не будешь ты стрелять.

Он ошибся. Мигель выстрелил мгновенно, не успел Сергей закончить фразу. Два женских крика прорезали тишину подвала. На светлой замшевой куртке Булгакова растекалось уродливое пятно крови. Он упал под ноги своему врагу.

– А ты не верил, что я буду стрелять, – Мигель нагнулся и перевернул Сергея на спину. Глаза Булгакова были закрыты, а лицо заливала мертвенная бледность.

– Серж! – закричала Катрин, и упала на колени рядом с мужем. – Серж!

– Ну, ну, – Мигель отступил на шаг в сторону Анны. Та отшатнулась от него.

– Куда?! – он схватил ее. – Иди сюда, querida. Он же еще жив. И лучше нам быстрее покончить с делами, дабы он не истек кровью. Ведь мы не можем вызвать ему скорую сюда, пока не прикончили нашего приговоренного. Ну, что? Ты же не хочешь, чтобы Серж умер? Тогда стреляй!

Анна вырвалась. Она в панике смотрела на подругу, рыдающую на коленях рядом с лежащим на полу раненым мужем.

– Он умирает, – захлебывалась она. – Боже мой, он умирает…

– Не так скоро, – хмыкнул испанец. – Ну что, Анна?

– Мигель, я умоляю тебя… – тут Анна побледнела как полотно и схватилась за грудь. Сначала она хватала воздух ртом, потом качнулась и начала оседать на пол.

– Анна! – Мигель подбежал к ней и опустился на колени. Он стал хлопать ее по щекам, но она по-прежнему не приходила в себя. Он схватил ее за ладони, холодные, словно она уже умерла, и начал их с силой растирать.

– Анна, – повторял Мигель с неподдельным страхом в голосе. – Ради Бога, Анна, посмотри на меня.

Его усилия оказались напрасны, она по-прежнему оставалась недвижима. Но голос Кортеса услышала другая женщина. Она подняла голову и обвела подвал мутным взглядом. Остановившись на Мигеле, ее глаза распахнулись, а зрачки расширились. Словно разъяренная кошка, одним прыжком Катрин оказалась возле Мигеля и вцепилась ногтями ему в лицо. Испанец взвыл и стал отдирать от себя ее руки. Это оказалось трудной задачей – она старалась выцарапать ему глаза и шипела, подобно дикому животному, не помня себя от ярости. Наконец испанцу удалось отшвырнуть ее прочь. Катрин упала на пол, а он подскочил к ней и ударил ногой в спину. Она вскрикнула от пронзившей ее боли.

– Она беременна, – заорал Рыков, пытаясь встать. – Не смей ее бить, подонок!

– Беременна? – Мигель вздернул брови. – Как любопытно… Бедный, бедный Серж. Когда это вы успели?.. Забавно – что это ты мне здесь плел про честь? Про совесть?.. Ну, вот что. Этому выродку не следует появляться на свет. Правильнее будет избавить мир от еще одного твоего щенка.

Она не сразу поняла, о чем он говорит, а когда поняла, было уже поздно. Он снова ударил ее, целясь в живот. Катрин удалось прикрыться, и его нога попала ей по рукам. Она почувствовала, как в пальцах что-то хрустнуло.

– Бесполезно защищаться, – он усмехался ей в лицо. – Не родить тебе этого ублюдка. Я этого не допущу… А Серж потом мне спасибо скажет… Если выживет.

Нагнувшись, он схватил Катрин за волосы. Придерживая ее так, он примеривался, как бы ударить побольнее. Катрин увидела его разъяренную физиономию – всю в кровавых царапинах. Казалось, испанец не чувствует боли – лишь неукротимая ненависть слепит ему глаза. Он уже занес кулак, и Катрин зажмурилась – сейчас он разобьет ей лицо в кровь. Но ему помешали. Мигель отлетел на пару метров от Катрин, отброшенный яростной силой сомкнутых в замок рук, утяжеленной стальными наручниками. Олег, пошатываясь, стоял над ней, сжавшейся на полу в ожидании удара.

– Катрин, – он присел подле нее. – Вставай, милая. Все кончилось.

– Нет, не кончилось, – Мигель, в бешенстве раздувая ноздри, вновь поднял пистолет. – Теперь мне не нужно ждать решения Анны. Я сам совершу правосудие.

Олег выпрямился, пошатываясь. Его руки, руки пианиста и убийцы, все еще скованные, были испачканы кровью. Он буравил ледяным взглядом Мигеля и тот ясно прочел в нем свой смертный приговор. Перед ним стоял палач, спасения от которого нет.

Катрин не услышала выстрела. Только, окоченев от страха, наблюдала, как Олег сначала опустился на колени, а потом, издав булькающий стон, завалился набок.

– Господи, – голос Катрин стал хриплым и, задыхаясь от объявшего ее ужаса, она позвала: – Олег…

– Катрин… Катрин… – Как в том кошмаре, который снился ей по дороге сюда – кровавое пятно на белой рубашке, худые руки, прижатые к ране и голос, раздираемый жгучей болью. Он с трудом открыл светлые глаза, которые затягивала смертная пелена:

– Ну вот и все… еле слышно прошептал он. – Вот ты от меня и избавилась. Жаль, мне не удалось защитить тебя от этой сволочи… Прости меня.

Она с ужасом смотрела, как по его длинным пальцам, прижатым к животу, по наручникам, течет кровь. – Надо же, – в его страшном хрипе сквозило удивление. – В точности, как Антон… Прости, милая, – повторил он.