Хроника смертельного лета - [205]

Неужели он сейчас сделает то, что решил? Она – его мечта, его любовь – умрет мучительной смертью.

– Катрин, я не хочу тебя убивать.

Она не отвечала. Словно куклу, он поднял ее с постели:

– Ты еще можешь попросить… Одно твое слово – и все прекратится.

Катрин уже с трудом воспринимала происходящее – последние силы оставили ее. Но то, что ее, словно покорную овцу, тащат на заклание, оскорбляло приглушенное болью и ужасом сознание женщины, и она попыталась вырваться из его рук, но безуспешно – он только сильнее прижал измученную Катрин к себе, в последний раз вдыхая ее запах, ощущая гладкость ее кожи…

– Ты решила сопротивляться? А где ж твое смирение? Получается, все твои разговоры о готовности умереть – пустая бабская болтовня? Еще раз – ни звука, ни стона, а иначе… – он запнулся, но потом продолжил, – а иначе – после того, как я завершу столярные работы – я вспорю тебе живот и оставлю умирать здесь, одну. А не просто убью, как бы поступил с Катрин, которая святая.

… Она страшно закричала только один раз, когда первый гвоздь вошел ей в запястье. Его рука дрогнула, и оттого удар оказался особенно болезненным.

– Вот видишь, – он провел ладонью по своему лицу, размазывая ее кровь, брызнувшую фонтаном, – криком ты только мешаешь. А мне нужно успеть, пока они не пришли сюда.

Она потеряла сознание от болевого шока всего на пару секунд…

Сергей нырнул в кусты сирени. Никто не заметил, как он перебежал улицу и одним прыжком преодолел витую чугунную ограду. Недолго думая, вскрыл замок перочинным ножом и проник в дом через черный ход. Он оказался в чулане, загроможденном садовым инвентарем, опрокинул ведро, и на него свалился какой-то тюк с тряпьем. Естественно, он наделал много шума, но было плевать. «Не опоздать. Не опоздать» – стучало в его голове.

С трудом прорвавшись через хлам, он нашел небольшую дверь, ведущую в жилую часть. Сергей выбил ее ногой и попал в полутемный холл, в котором обозначились очертания кресел, большого стола и стульев вокруг него. Из холла вели крутые ступеньки наверх, и оттуда доносились звуки, похожие на стук молотка. Булгаков взлетел по лестнице и вот – перед ним полуоткрытая дверь, и именно из-за нее раздается стук, а еще – тихий, навзрыд, плач, вперемешку со сдавленными стонами. Встав боком, он осторожно заглянул внутрь. И остолбенел перед открывшейся ему картиной.

Прямо перед ним, на грубом необструганном деревянном щите, лежала распятая Катрин, корчась от нестерпимой боли, а Олег, стоя перед ней на коленях, вколачивал последний гвоздь в ее ступни. Обострившимся от ненависти зрением Сергей видел каждую занозу на страшном ложе, форму каждого бурого пятна на теле Катрин и каждый золотистый волос на голове своего врага.

– Что ты наделала, Катрин, – услышал он глухой голос.

Первобытная ярость подбросила Булгакова и пронизала все его тело, словно ток высокого напряжения.

– Тебе конец, мать твою! – прорычал он и кинулся на Рыкова. Но тот будто его ждал. Сжимая в руке молоток, он упал на пол, увлекая Сергея за собой. Отчаяние, казалось, придало ему силы. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза Катрин смотрела на происходящее, не осознавая реальности, но пытаясь прорваться к ней через болевой шок. Инстинктивно почувствовав, что ее мучителя нет рядом, она надрывно застонала. Вырвав из окружающего кошмара занесенный над головой Булгакова молоток, она рванулась в жалкой попытке помочь ему и сразу же потеряла сознание – гвозди, загнанные в ее тело, держали крепко…

– А где ваш волонтер? – спросил Алексеев, упершись взглядом в опустевший форд.

– Не знаю, – в недоумении ответил Зубов и взглянул на Виктора, стоявшего рядом. Что-то в лице напарника ему не понравилось.

– Ну-ка, говори! – потребовал он, и Глинский кивнул в сторону коттеджа.

– Ты видел! – заорал Зубов. – Ты видел и не остановил его!

– Да, не остановил! – рявкнул капитан в ответ. – Это я обязан стоять здесь как пришитый и ждать, пока эта сволочь ее угробит. А он – не обязан. Он пошел спасать женщину, которую любит, и мне жаль, что я не могу ему помочь, не получив на это высочайшего соизволения!

– Группа захвата, вперед, – обреченно произнес Алексеев в рацию, и фигуры в камуфляже рванулись к композиторской даче. Оперативники побежали за ними.

Но в тот же миг парадная дверь дома распахнулась, вынесенная мощным ударом. На пороге показался Сергей, державший на руках завернутую в простыню женщину. С ее ступней и кистей рук, безжизненно повисших, ручьями текла кровь.

– Помогите, – взмолился Булгаков. – Помогите, ради Бога. Она умирает…

К нему тянулись руки, но он никому не отдавал драгоценную ношу. Он опустился на траву, не отпуская ее и прижимая к себе.

– Катрин, не уходи, – повторял он, одурманенный страхом за нее, – не уходи, не оставляй меня одного, Катрин…

Она приоткрыла глаза, почти слепые от боли. Ее трясло в жесточайшем ознобе.

– Сережа, – ее голос был еле различим. – Ты пришел… Ты пришел…

– Я не мог не прийти… – ответил он, убирая волосы с ее бледного лица, – не прощу себе, что так поздно, родная…

– Сережа… – она содрогнулась в рыданиях. – Он убил Анну… Он убил Анну… Как он мог…