Хроника пикирующей России, 1992-1994 - [47]

Если бы КПСС была госструктурой, она не могла бы «пронизывать» общество и быть носителем «абсолютной» идеологии. Можно как угодно проклинать этот тип общества (хотя это и глупо), но это — хорошо изученная реальность. Кстати, характер КПСС как принципиально негосударственной организации вытекает и из кибернетики. Изучая управление крупными системами (госструктурами или корпорациями) Ст.Бир показал, что они устойчиво функционируют лишь если имеется «внешнее дополнение», говорящее на ином языке, чем эти системы, причем на языке высшего порядка. Иными словами, в систему должна «проникать» организация с совершенно иным «генотипом», следующая иным, не подчиненным данной системе критериям, с иными понятиями. Именно эти функции в государстве СССР выполняла КПСС. Специалистам по системному анализу еще в 70-х годах это было прекрасно известно и принималось как очевидность. КПСС была не частью «государственной машины», а внешним дополнением к ней — общественной организацией, говорящей на ином, чем государство, языке.

Когда в традиционных обществах терпит кризис или изымается их «этическая» (идеологическая) сердцевина, последствия бывают катастрофическими. Пример — Реформация в Германии, в ходе которой сначала сожгли 50 тыс. «ведьм», а затем уничтожили 2/3 крестьян и бюргеров. И страшным смыслом наполняются сегодня слова А.Н.Яковлева, сказанные им недавно в Ватикане: «Этика и Реформация, идущие по нашей земле, неразделимы». Мы знаем, какая этика идет по нашей земле, а теперь уже понимаем и смысл Реформации.

Другим примером катастрофического кризиса идеократического государства была революция 1917 г., когда либералы наконец «одним пинком раздавили гадину» — самодержавие с православием. Россия в кровавых травмах была собрана под знаменем другой идеократии — большевизма. В последние 50 лет она быстро эволюционировала в сторону самобытного гражданского общества, но «гадину» снова решили раздавить. И на фоне уже переживаемой катастрофы цинизмом или недомыслием является поддержанное демократами обвинение, будто КПСС «разжигала социальную и межнациональную рознь».

Как ни проклинай СССР, но именно в этом аспекте он представлял систему с отрицательной обратной связью по отношению к конфликтам. Это значит, что при обострении противоречия автоматически включались экономические, идеологические и даже репрессивные механизмы, которые разрешали или подавляли конфликт, «успокаивая» систему. Это делалось независимо от воли и личных качеств отдельных людей — так была устроена система, в которой ключевую роль играла именно КПСС. Это заложено в ее идеологической системе, возводящей в догму «единство» и запрещающей конфликты, и в ее организационной системе, «пронизывающей» все потенциально конфликтующие стороны. Такая система консервативна — но не конфликтивна.

Hапротив, ослабление и изъятие из системы КПСС без замены компенсирующим механизмом привело, помимо воли политиков (примем это как допущение) к возникновению системы с положительной обратной связью относительно конфликтов. Теперь она с тем же автоматизмом и так же независимо от личных качеств политиков разжигает и катализирует любой конфликт. Это мы видим и в национальной, и в социальной сфере. Кое-кто оправдывает это как необходимые издержки перехода к иному типу общества, но это — факт. Совершенно то же самое произошло в Югославии, где режим с компартией в качестве ядра на 50 лет обеспечил мирную совместную жизнь народов с колоссальным взаимным кровавым счетом и с большим потенциалом конфликтов.

Известно, что именно силы, вырывавшие «коммунистический сердечник системы», сыграли главную роль в разжигании кровавых конфликтов. Вот один из интеллектуалов перестройки А.Нуйкин в «Hезависимой газете» с удовлетворением признается: «Как политик и публицист, я еще совсем недавно поддерживал каждую акцию, которая подрывала имперскую власть… Мы поддерживали все, что расшатывало ее. А без подключения очень мощных национальных рычагов, взаимных каких-то коллективных интересов ее было не свалить, эту махину». И добавляет с милым цинизмом: «Сегодня политики в погоне за властью, за своими сомнительными, корыстными целями стравили друг с другом массу наций, которые жили до этого дружно, не ссорясь».

А вот социальная сфера. «Московский комсомолец» пишет об участниках митинга 9 февраля 1992 г.: «То, что они не люди — понятно. Hо они не являются и зверьми. «Зверье, как братьев наших меньших…» — сказал поэт. А они таковыми являться не желают. Они претендуют на позицию третью, не занятую ни человечеством, ни фауной». Это — проявление абсолютно той же морали, в рамках которой радикальные интеллигенты раскачали первые русские революции. О ней сказал в сборнике «Вехи» С.Л.Франк: «беспринципная, «готтентотская» мораль, которая оценивает дела и мысли не объективно и по существу, а с точки зрения их партийной пользы или партийного вреда; отсюда — …не только отсутствие, но и принципиальное отрицание справедливого, объективного отношения к противнику».

Стоит вспомнить, что основатели движения евразийцев уже в 20-х годах предвидели, что кризис коммунистической системы в России будет сопровождаться тяжелыми бедствиями и что собирать Россию вновь придется через построение идеократического государства. А сегодня даже бывшая Межрегиональная депутатская группа стройными рядами записалась в евразийцы — так как же могут демократы разрушать сами принципы такого государства под лозунгами крайнего либерализма? Ведь это, как говорят западные политики — требовать квадратного круга.