Хроника лишних веков - [14]

Меня вымыли. Меня бережно вытерли, не дав самому и руки поднять. Мои царапины смазали чем-то душистым с холодком.

Потом гипостратег Демарат вошел, осмотрел меня со всех сторон («Так лучших рабов на невольничьем рынке смотрят…» — подумалось мне.) и с одобрением сказал:

— Кожа прекрасная, запах легок — сразу видно человека из хорошего общества… — и добавил что-то на незнакомом языке с отчетливым германским звучанием.

Баней я был бессовестно разнежен и туго раздумывал, что теперь к чему. Демарат возился со мной, как с найденной на дороге диковиной… Вскоре мне начнет сдаваться, что он что-то задумал.

— Готский язык? — попробовал угадать я. — Не знаю, не учил. Греческий знаю, латынь — лучше греческого.

— …а он, как жеребец, просится к реке, — закончил Демарат ту же фразу на латыни, так и не сказав, с чего она начинается.

Не иначе, как он осторожно забавлялся, играл с огнем, чем, видно и занимался всю жизнь.

Он поставил меня на ковер, выгнал всех и откинул крышку плоского сундучка, которого я поначалу не заметил. Спустя еще пару минут я оказался одет не хуже него: в льняную тунику небесного оттенка, перроны — полусапоги со шнуровкой. А пояс, верхнюю шерстяную тунику и мшистого оттенка плащ он положил на крышку сундучка:

— Это — твое. На выход… Вот еще сумка.

Демарат был немного выше меня, но его одежда пришлась мне по размеру… и, признаюсь, по вкусу.

Я поблагодарил его вполне скупо. На фейерверк чувств он бы нехорошо съязвил.

— Садись, — красиво повел он рукой.

Кто-то беззвучно промелькнул. Между нами появился большой поднос с кусками вареного мяса, желтыми лепешками. Вырос большой кувшин, горлышко коего попыхивало винным духом.

— Так кто же ты, посланец богов? — вкрадчиво переспросил Демарат, словно ожидая достойной платы за радушный прием.

— Теперь уж и вовсе не знаю, — честно признался я, привыкая к древней одежке.

Демарат усмехнулся и кивнул, оценив по достоинству мой ответ. Он взял кувшин и, сосредоточившись на мягком течении темно-алого вина в бокал, сказал как бы кстати:

— Начинай. Я сыт.

Я тут же брызнул слюной на кусок мяса, еще и лепешку прихватил — и принялся тушить полыхнувший порохом аппетит.

Демарат поглядывал: для начала он убедился в том, что я живой человек. Я и сам убеждал себя в этом.

— По крайней мере, тебе известны те боги, которые тебя послали? — без особой надежды спросил он, дав мне прожевать.

И он сам налил вина во второй бокал.

Я понял и не заставил себя ждать. Глоток душистого вина, больше напоминавшего легкий ликер, сразу оглушил меня и сделал на несколько мгновений совсем беззаботным. Как тот глоток рома в уссурийских лесах.

— О да, — беззаботно расхрабрился я. — Успел оглянуться, когда мне дали под зад.

— И что же? — приподнял бровь мой радушный хозяин.

— Там был один маленький и… как это сказать… весь в меху. А другой был огромен. По виду не иначе как германский бог Один.

Демарат шевельнул морщинками на любу и жадно отпил из своего бокала.

— Мне сегодня снилось нечто подобное… — проговорил он неотчетливо и стал неторопливо и словно нехотя подниматься на ноги. — Отдохни, гипербореец. После трапезы отдайся Морфею. Здесь тебе нечего опасаться.

Будь мы в ином времени и в ином месте, я бы подумал позже, что познакомился с выдающимся гипнотизером. Кажется, я уснул мгновенно.

Нетревожно снилась слитная толпа, гомонившая поодаль в бесцветных сумерках. Гомон ее касался меня, был обо мне и слабо меня притягивал, а я слабым усилием души сопротивлялся.

Меня разбудило деликатное похлопывание по плечу. Невольным рывком я привел тело в сидячее положение и, продирая глаза, сказал «сейчас», видимо, по-русски.

— Послушай меня, гипербореец. — Демарат пригнулся к моему лицу. — Там эти выродки настаивают, что ты равеннский лазутчик. Признали сагум, нашли на нем кровь.

Я, наконец, совладал с путами сна, вспомнил, что в правление уже никому в наши дни не известного императора Валентиниана столицей Западной Римской Империи была мало кому теперь известная Равенна, а не великий Рим.

— Сагум — тот самый, — сказал я, не чувствуя, не помня никакой ясной опаски, не то что страха. — Я одолжил его у мертвеца, иначе пришлось бы странствовать нагишом. Он был убит стрелой.

— Где? — скупо полюбопытствовал Демарат.

— Там, — махнул я за пределы шатра и за реку. — У озера.

— Очень хорошо, — и вправду довольно сказал Демарат. — Покажи им труп.

Получалось скверно.

— Нет, — нахально уперся я. — Тебе покажу, им не стану показывать.

Демарат задумался.

— Почему?

— Я устроил ему погребение. Какое сумел. Тревожить его незачем. — И я добавил, осмелев вконец: — Он такой же, как мы с тобой.

Он выпрямился и вдруг звонко щелкнул пальцами.

— Такой же… Не удивлюсь, если это был кто-то из моих старых дружков, — услышал я над собой его спокойный голос. — Но пока есть одно маленькое отличие, и в нем — волчья ловушка.

Я понял, что надо незамедлительно подняться на ноги и внимательно слушать стоя.

— Думай, гипербореец, — не шутя повелел гипостратег. — Если ты не покажешь им труп, без нового не обойтись. Либо ты, либо кто-нибудь на пробу. — Он презрительно кивнул в сторону выхода из шатра. — Покажи им свое волшебство. Заодно убеди меня.