Хроника чувств - [6]

Сотрудничество несомненно является существенной чертой работы Клюге. Подобно тому как его фильмы и тексты проникнуты насквозь убежденностью в том, что человек может действовать только совместно с другими, если не хочет причинить кому-нибудь вреда, его собственное творчество отвечает этому принципу. Здесь уже шла речь о совместной работе Клюге с авторами фильмов и книг, преподавателями и бизнесменами в СМИ. Справедливость требует упомянуть и его сотрудничество с монтажером, Беате Майнка-Йеллингхауз, смонтировавшей почти все фильмы Клюге. Во всех этих случаях можно признать попытку Клюге упразднить разделение труда через сотрудничество, осуществленное на практике. Это отвечает форме его собственной работы во всем ее ошеломляющем объеме.

По-своему это относится и к другому большому таланту Клюге — разговору. Клюге обладает выдающимся дарованием настолько полно передавать свои мысли и ассоциации в прямой речи, что каждая проведенная с ним беседа, будь это интервью или дискуссия, и каждое его свободное сообщение невероятно интенсивны и потому особенно ценны.

При этом чувствуется, что зачастую беседе не предпослан никакой подготовленный заранее план или черновик, а направление и глубина высказывания сами выявляются только при разговоре, в сотрудничестве с визави Клюге, что его роль время от времени может исполняться даже без слов. Так, число и места проведения задокументированных разговоров с Клюге едва ли обозримы. В 2003 году выходит книга «Искусство различать». Она содержит тексты из «Хроники», которые Клюге сам декламировал на одном из чтений по случаю ее выхода. Они связаны как с его промежуточными комментариями, так и с совсем новыми историями, которые — на таких же началах, как и всегда, — импровизируются.

Хроника — документ о ходе времени. «Хроника чувств» говорит об этом с точки зрения субъективности. Она не является собранием достижений. Клюге интересует поиск таких чувств, которые переживают времена, остаются постоянными и свободными от каких-либо влияний, и таких, которые оказываются гибкими и изменчивыми. Речь здесь идет о способности к различению, о горячем и холодном, об элементарных ощущениях. Его интересует и поиск чувств там, где они пока вообще не видимы как таковые: «Истории касаются не всегда того, что рассказывается в их действии, а затрагивают импульс чувства». Материал для его разысканий едва ли можно ограничить, поскольку «бюрократия чувства одинакова во всем мире». Материалом историй является все найденное и собранное им пережитое. Более чем узнаваемо пережитое им самим. Истории Клюге переполнены его собственной биографией. Порой это даже имена персонажей, очень часто — бывших школьных товарищей.

Клюге все время наблюдает людей, разрываемых между их жизненным опытом и совершенно неуничтожимым изначально заложенным в человеке доверием. Детское изначальное доверие остается в чувствах константой, даже когда опыт учит, что «прошедший век имел не самые лучшие намерения в отношении людей». Клюге описывает проблему этого изначального доверия в истории «Казнь слона». Слон, чья сила могла бы разрушить все, доверчиво идет на казнь. Этот исторически реальный случай (казнь слона) Клюге превращает в притчу. В направлении интересов Клюге (или его читателя) мог бы теперь выкристаллизоваться вопрос о том, почему в концлагерях времен национал-социализма заключенные были столь дисциплинированны. Возможно, из изначального доверия к собственному достоинству. Ответы на этот и другие вопросы можно найти во многих местах «Хроники».

Тематическая широта историй станет заметной для каждого читателя. Такая широта — из происходящего (fait divers), однако несмотря на это, Клюге скорее интересуется течением событий, чем их окончанием. В результате эти истории — преимущественно истории поражения. Многие из них к тому же довольно комичны, в основном по причине кажущегося неадекватным поведения, но при этом они никогда не являются доносами. Поэтому философ Юрген Хабермас назвал Клюге «абсолютно нециничным мыслителем».

В текстах 1990-х годов к прежним проблемам добавились новые, например новейшая история России. Заметно его восхищение Горбачевым как человеком, распахнувшим дверь для другой мировой истории, даже истории всего человечества. Но и здесь он остается верным себе: «я в меньшей степени тот, кто судит о политике, я тот, кто политически наблюдает». В общей сложности Клюге провел 12 интервью с Горбачевым, часть которых опубликована. И здесь речь идет, в том числе, о субъективном переживании перелома во власти. В 1995-м он опубликовал том бесед с Валентином Фалиным, в 1996-м — книгу о Чернобыле. В «Хронике» он рассказывает о своих встречах и совместных планах с А. Тарковским, среди которых — идея совместной работы над экранизацией «Хроники Акаши» антропософа Рудольфа Штайнера.

Выход «Хроники» был в основном доброжелательно встречен критикой. Только некоторые ее представители капитулировали перед изобилием представленного материала. Подходы и основания оценок настолько же многообразны, как и само произведение. При этом вновь и вновь подчеркивается особое значение и положение, занимаемые Клюге в немецкой истории литературы. За «Хронику» Клюге, уже имевший все важные литературные и кинопремии, получает в 2003 году самую значимую литературную премию Германии — премию Бюхнера. Перед этим общественность обильно чествовала его в связи с его 70-летним юбилеем. Таков Александр Клюге сегодня: едва ли мыслимый без «Хроники», поскольку через нее он возвращается в общественное сознание как писатель — и при таком общественном участии, как никогда прежде. В 2003 году появляется уже новая книга из 500 историй под заголовком «Брешь, оставленная дьяволом». Она продолжает «Поиски ориентации», созданные в тяжелые дни гибели «Курска» и трагедии 11 сентября, составляющих тематически два центра тяжести.