Хромой Орфей - [227]
Нередко, поднимаясь с постели, Гонза задавался вопросом: а что случится сегодня? Это действовало как заклинание - ничего не случалось. Но сегодня он забыл о заклинании. Я суеверен, как старый негр!
Они ехали с матерью в трамвае, она сидела рядом в своей шинели, разговаривала с ним, робко, как всегда, улыбаясь, и казалась ему помолодевшей и гораздо интересней, чем раньше. Ей тридцать восемь! Жизнь ее еще не прошла. Гонза подумал, что наконец-то он начинает понимать ее, не столько как мать, сколько как женщину, с которой судьба связала его какими-то странными отношениями. Это твоя мать. Что бы там ни было - она твоя мать!
Гонза чувствовал, что мать хочет ему что-то сказать. Смущенная, она кружила вокруг главного вопроса. Спросила, что он собирается делать после войны, и в конце концов осведомилась, любит ли он кого-нибудь. И когда услышала отрицательный ответ, замолчала. И все же Гонза дождался: неуверенным и виноватым голосом она спросила, не станет ли он возражать, если после войны она выйдет замуж.
Гонза сразу же отрицательно покачал головой и не без удивления обнаружил, что недоволен гораздо меньше, чем ожидал. «Что ты знаешь? Вероятно, он хороший человек, вероятно, по-своему любит мать - грубовато, по-простецки, без капли воображения, без влюбленности, - зато это чувство постоянно, как расписание поездов... Не оправдывай, мама, ни себя, ни его, а то мне становится стыдно. То, что я пережил, выбило из меня беспощадную категоричность юности, которая так легко осуждает». Гонза не высказал всего этого матери, но был уверен, что она поняла, - радость светилась в ее глазах. Когда они расставались на шумном вокзале, она неожиданно поцеловала его в щеку и сказала: «Береги себя, Еник!»
Да, бывает, что фраза, сказанная невзначай, потом наполняется скрытым смыслом. Случайность? Пробежав туннель и выскочив на перрон, Гонза уже забыл мамины слова, потому что увидел Бланку. В расплывавшемся свете он сразу узнал ее по посадке головы и замедлил шаг. На переходном мосту он потерял ее из виду. И сразу съежился от холода. Воинский эшелон все еще стоял на последнем пути у ограды - застывший призрак в зыбких сумерках. Фейерверк не состоялся. Вскоре он перестал думать о нем, потому что заболел зуб. Дергающая и пока еще глухая боль усиливалась с каждой минутой. Хорошенькое дело, ну и ночка предстоит! Надо было сходить к зубному - сходить раньше, чем попадешь с воспалением надкостницы в лапы коновалов из заводской амбулатории, как попал на той неделе Леош. Замахивался на третью империю, герой, а дрожишь перед бормашиной! Кончиком языка он ощупал дупло в коренном зубе, и ему показалось, что зуб вырос.
Скука ночной смены с обычным довеском в виде голода да еще с приступом зубной боли... К тому же еще нестерпимо хотелось спать. После полуночи - если будет подходящая обстановка - попробую смыться; все будет зависеть от Мелихара, но он сегодня ужасно мрачный и вообще какой-то странный: его запавшие глаза то и дело блуждают по цеху, словно он ждет кого-то, а меня даже не замечает... Я не я, если он меня сегодня не пропесочит, грубиян этакий! Сволочь зуб! У Гонзы даже потемнело в глазах, и поддержка едва не вывихнула ему руку. Дзуб... дзуб... - о-глу-ша-ю-щий дзуб, пот льет градом, а над ним лицо дьявольского кузнеца. Что-то он сегодня так разошелся? Куда гнет? Зачем эта спешка? После того как Гонза трижды не удержал поддержку, великан отбросил молоток, всунул голову в отверстие крыла и заорал так, что на шее у него вздулись жилы:
- Что это с вами? Небось днем с какой-нибудь шлюшкой баловались? Или еще что? Я за вас работать не собираюсь! Дураков нет, гимназистик!
Гонзе хотелось огрызнуться, сказать ему о больном зубе, но злость, упрямство и жалость заставили его молчать. Поди-ка ты к черту, ответил он одним взглядом. Недолго тебе осталось куражиться надо мной. Вот кончится все, только вы меня и видели. А тебя, шкура, и не вспомню!
- Na also ,[73] - протянул Башке и захлопнул папку. Наконец-то! У него был довольный вид чиновника, который закончил дело и с удовольствием берется за следующее. Эту его медлительность, цель которой подорвать самообладание допрашиваемого, Гонза знает еще по первому допросу, но сегодня все иначе. Оба мы сегодня иные, кроме того, мы не наедине тут: вот этого типа, что развалился на стуле у окна, я определенно никогда не видел. Исключено, чтобы такая рожа не сохранилась в памяти. Новенький или прислали откуда-то? Иногда он равнодушно поглядывает на меня и подавляет зевок: скучает и ждет своего момента. Скулодробитель. Тип придурковатого вышибалы.
Башке встал, прихрамывая, обошел стол, уселся худым задом на его угол и уставился на Гонзу глазами покойника.
- Вот видишь, - сказал он с вкрадчивой укоризной и покачал своим зеленоватым черепом. - Не говорил ли я тебе, что мы еще встретимся? «Орфей», да? У меня хорошая память. Но сегодня разговор будет о другом - ты сам знаешь. Не советую уверять себя, что ты будешь молчать. Не будешь, мой мальчик! - Он прищелкнул сухими пальцами. - Совершенно исключено, что ты ничего не видел, ничего не заметил. Не будешь говорить здесь, заговоришь в другом месте. Там тебе откроют пасть, даже если придется разорвать ее, запомни это! Но этого может и не быть. Ведь у тебя нет никаких причин покрывать их - нам ясно, что ты к ним не принадлежишь. Они не так глупы, чтобы принять всякого сопляка. Прав ли я? Прав! Я хочу от тебя очень мало, и, если ты будешь благоразумен, мы с тобой sofort
Действие разворачивается в Праге времен протектората. Фашистская оккупация. Он — Павел — чех, выпускник школы. Она — Эстер — его ровесница, еврейка. Они любят друг друга, но не могут быть вместе. Всё по Шекспиру…Он прячет ее в комнатенке рядом с мастерской его отца. Он — единственное, что у нее осталось. Страх, тьма. Одна темнота — ни капли света. Свет тлько в них, и свет только после смерти.Она знает, что из-за нее могут погибнуть и Павел и его родители, и его соседи, и его товарищи… Она терпит и преодолевает страх только ради него.
В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.