Хромой. Империя рабства - [4]

Хрумзы довольно интересные животные. Этакая смесь яка и льва. От яка был рост, выносливость и лохматость, от льва – лапы и нос. Рогов у хрумзов не было, но были небольшие клыки. Я уж не знаю, как так на них извратилась эволюция, при всем своем виде они должны были быть хищниками, хотя ели траву, вернее, листву, правда, мясом тоже не гнушались, однако сами, со слов Толикама, не охотились. Характер у этих тварей был мерзопакостным. В клетки они пускали, но вот там могли и прикусить или, что еще страшнее, ударить лапами, если им что-то не понравится. А не нравилось им все, в особенности расчесывание задней части. Толикам, довольно знающий и образованный по местным меркам мужик, рассказывал, что сейчас диких хрумзов не бывает. Те, которых так называют, родились от обычных домашних хрумзов, но их не смогли привязать к хозяину.

Процесс привязки проходил каждый хрумз, иначе с ним сладить было невозможно. Привязывал их шаман к определенному орку, после чего хрумз позволял садиться на себя только ему. В случае смерти хозяина убивали и хрумза, так как толку от него было ноль – он все равно вскорости умирал. Нет, не от тоски – было у меня подозрение, что хрумзы, мягко говоря, не очень любят своих хозяев, – они умирали от магии привязки. Хрумзы были у орков вроде смеси «мерседеса» и бронетранспортера, элитные скакуны для боевых действий. На черной же работе использовали лошадей. Пород этих безобидных животных в этом мире было множество – маги постарались, но сейчас не о них.

Дикий хрумз. Это отдельная песня. От него можно было ожидать чего угодно. Домашние после привязки хоть и имели скверный характер, но убить не пытались. Дикий – мог. Не знаю, стал бы он охотиться на воле, но на рабов… Думаю, все-таки Толикам ошибается насчет того, что они не охотились. Я видел на прошлой неделе руку одного бедолаги, не помню, как зовут, он прибыл недавно вместе с Клопом. Так вот, мне кажется, несмотря на не очень убедительные потуги шамана, он уже не сможет ею полноценно владеть.

К загону с диким я подходил с опаской. Что бы я ни говорил Клопу, а от этого зверя можно было и кусками выйти. Ларк, сжавшись, шел следом, помнил еще кашу, сволочь.

Сам загон представлял собой крытый бревенчатый сарай с шлюзовым входом – как на родео. Собственно, это практически оно и было. Крытый загон делали только для диких хрумзов, так как они могли и перелезть через ограду в случае необходимости. В нашу задачу входило накормить, напоить, выгрести навоз и самое опасное – вычесать животное. С учетом того что два дня назад его пытались в третий раз привязать, а процедура, видимо, для них не самая приятная, думаю, травмы нам, вернее мне, обеспечены. Удобно быть Ларком – бейте меня, ругайте меня… я все равно ничего не умею.

В нос пахнуло прелой листвой и навозом. Не самый приятный, но терпимый запах. Мне иногда он даже нравился больше, чем амбре в наших землянках.

– Чего встал, – рыкнул я на напарника, – иди воду носи.

Ларк, взяв деревянное ведро, поплелся в сторону колодца. Хоть какая-то от него польза, до колодца далековато ходить. Я пошел таскать свежесрезанные ветки.

Хрумз медленно подошел к кормушке, понюхал листву и, фыркнув, отошел.

– Чего, не нравится? Ну, брат, уж что есть. Ты молодец, устоял перед орками.

Ну надо же как-то контакт устанавливать со зверем. Я понимаю, что он меня не понимает. Может, хоть тон успокоит, поласковей будет, не съест сразу…

– А я вот не смог. Сломался. Пашу на них. Но и ты не радуйся – придет день Карлана, это праздник такой, они тебя на арену выпустят. Одно точно, – я присел у изгороди шлюза, разделяющей нас, – если ты и умрешь, то умрешь героем. Наверное, другие хрумзы будут о тебе легенды слагать. А вот обо мне вряд ли.

Хрумз подошел к изгороди и издалека понюхал мое плечо, потом, осмелев, подошел ближе, принюхиваясь. Я протянул ему ладонь, готовый в любой момент отдернуть руку. Теплый большой нос коснулся пальцев. Фыркнув, хрумз отошел, оставив на ладони влажный след.

– О, вон наш водонос идет. Ты, наверное, пить хочешь, брат? – В поилке вода была на самом дне. – Сейчас налью. Потом схожу, может, каши тебе выпрошу.

К хрумзам, в отличие от нас, относились по-особому. Если они отказывались есть листву, что случалось регулярно, им выдавали по полведра каши из смеси местных злаковых. Дабы у рабов не было соблазна съесть ее, каждый раз, когда наступала надобность, нас сопровождали кормы.

В землянке кормов был лишь Старис. Между собой мы называли его одноглазым, ну, собственно, он и был такой. Но в глаза, вернее, глаз этой потрепанной рабством горе мышц никто не смел такого сказать.

– Стар, – произнес я, когда глаза привыкли к темноте, – дай каши хрумзам.

– Кто опять не ест?

– Дикий.

– Так ему все равно скоро на арену, пусть поголодает, злее будет.

– Мне его расчесать надо.

– Хо-хо. Эк тебя сегодня сунули. Нечего зубы скалить, чего тебе не живется, как всем?

– Дашь?

– Ну пойдем.

Старис был бы, наверное, неплохим парнем, если бы он не был кормом. Мы дошли до сарая, служившего кладовой припасов для рабов и хрумзов, а заодно и кухней. Корм открыл замысловатый с виду замок ключом. Я не являюсь великим специалистом по взлому, но однажды, когда ключ теряли, а наш ужин находился внутри, вскрывал его щепкой, больно уж топорно сделан. Хотя с другой стороны – там только крупы, на которые могут позариться лишь рабы. А рабам к этому строению без сопровождения кормов подходить было нельзя.