«Хризантема» пока не расцвела - [23]

О фотографиях, найденных Таро, Вада еще и сам не знал. Подобная информация проходила обычный долгий путь по многоступенчатой лестнице полицейской бюрократии. В конце разговора Вада даже посетовал: к чему излишнее беспокойство по мелочам? Раз он обещал присмотреть за делом, значит, все в порядке.

Гэн Шэн всегда обедал в одно и то же время в маленьком китайском ресторанчике. Сюда и прибежал Фукудзава, напуганный словами следователя. Выслушав его, Гэн Шэн вышел позвонить и через некоторое время, довольный, вернулся к столу.

— Позвольте вам еще пельменей? — угодливо спросил официант.

— Можно. Пельмени сегодня удались.

Обед действительно был хорош. Знаменитые цзяоцзы — пельмени из смеси свинины, баранины и тыквы, байцайтан — суп с креветками и капустой. Рис с соевым соусом. К рису свинина в тесте и пирожки. Несколько бутылочек просяной водки маотай.

Поглощая суп, Гэн вспоминал слова, сказанные ему в Пекине: «Даже если китаец родился и всю жизнь провел за границей, он остается китайцем. Незримые нити связывают его с нашей землей, они никогда не рвутся. И управляют всей жизнью, велят действовать на благо родине. Ты должен приносить Китаю пользу. И чтобы не иссякали силы и желание содействовать нашей исторической миссии, нужно постоянно думать о родине и даже при возможности питаться так, как это принято у нас. Китайская кухня гениальна, как и все, что создано нашим народом. Японцы похваляются своими ничтожными достижениями, даже в приготовлении пищи, не понимая, что всем обязаны Китаю. Как письменность их скопирована с нашей, так и все лучшее они получили от нас. Китайское влияние — единственно здоровая основа в этом развращенном американцами загнивающем государстве».

Гэн Шэн никогда не забывал этих слов. Он не зря проник в «Боевое знамя». В Пекине считали, что нахватавшиеся левой фразеологии террористы делают полезное дело: дестабилизируют политическую обстановку в стране, готовят почву для распространения идей маоизма.

Используя старые связи с сотрудниками Центрального разведывательного управления США, Гэн вышел на Куихара и постепенно выяснил кое-что об операции «Хризантема». Выступление военных, путч, вооруженные столкновения между противоположными группировками, резкая поляризация сил — все это на пользу Китаю.

Выпив множество чашечек зеленого чая, который поглощался до, во время и после обеда и сочетался с не меньшим количеством просяной водки, Гэн вдруг усмехнулся:

— А ведь купил тебя следователь. Не будь меня, ты б и такую панику ударился, все дела бы поломал. Парень не дурак, решил тебя припугнуть: начальству, мол, доложил, с группой работал! Хорошо, что я сразу созвонился с Токио, выяснил, что прилетел он сюда на свой страх и риск. В полиции даже не знают, где он.

— Будем кончать его?

Гэн задумался. Фукудзава знал этого человека уже много лет, но до сих пор не мог предугадать его реакции. Гэн Шэн был непредсказуем. Так же невозможно было поймать его взгляд, заглянуть в глаза, полуприкрытые тяжелыми веками. Смотрел он всегда мимо человека, но все видел, а собеседник начинал чувствовать себя неуверенно, терялся.

— Нет, — медленно покачал головой Гэн, — мы возьмем его с собой на базу. Возникнет перестрелка, и его труп мы подложим полицейским ищейкам. Пусть поломают голову.

Фукудзава был восхищен.

***

— Ну, что молчишь, дрянь паршивая? — не выдержал Сай.

Ни на оскорбления, ни на попытки уязвить Комура не реагировал. Глядя одну точку, он размышлял о том, что предпринять. Сай, собиравшийся вволю потешиться, начал раздражаться.

— Врежу я тебе сейчас так, — угрожающе произнес он, — что из твоих мозгов потом и на омлет не наберешь… А может, немного пострелять в тебя? Потренироваться, так сказать. Да я так, не до смерти. Пулю в левую руку, вторую в правую, потом опять в левую, а? А шефу скажу, что ты бежать пытался. Все равно ж убьем тебя. Так какая разница, раньше или позже?

Комура смотрел на Сая, как смотрят на надоедливо жужжащую муху. Такого пренебрежения тот стерпеть не мог. Неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, он подошел к следователю. Левой рукой он небрежно поигрывал пистолетом. «Левша?» — решил Комура. Сай долго соображал, что бы сказать, наконец, придумал:

— Улыбаешься, гад? Больше не будешь.

И коротко ударил его в челюсть. Вспыхнула утихнувшая было боль в голове. Комура рухнул вместе со стулом, ударившись затылком о каменный пол. Но успел заметить, как Сай поднял ногу, чтобы ударить его в живот, и резко перекатился на бок, правда, опоздал, и верзила попал носком тяжелого башмака ему в печень. Комура от боли свернулся в клубок, но уже в следующую минуту скорее инстинктивно, чем осмысленно, изогнувшись, ответил ударом на удар. Завопив, Сай отскочил и, поднял пистолет. Если бы Комура сделал хотя бы попытку приподняться, тот не раздумывая выстрелил бы. Но полицейский, не шевелясь, лежал на полу, стараясь перебороть боль. Сай решил доказать, что в состоянии справиться с ним и без оружия. Он осторожно приблизился. Реакция полицейского была мгновенной. Он взвился и резким движением выбил пистолет. Раздался выстрел, пуля впилась в стену, пистолет отлетел в сторону. Ошеломленный Сай кинулся было за ним, но, напоровшись на удар Комура, охнул и отскочил. Они медлили, наблюдая друг за другом и определяя слабые места противника. Сай был, несомненно, сильнее, но Комура знал приемы борьбы и действовал хладнокровнее. Он бросился первым: каждую минуту мог появиться «шеф» или еще кто-нибудь… Удар левой отшвырнул его к стене.