Хризантема - [130]
Мисако с волнением обвела комнату взглядом.
— У нас в храме тоже есть картина Кику! Я нашла ее, когда разбирала прабабушкины вещи. Моя прабабушка тоже писала картины.
Собравшиеся замерли в изумлении.
— Э-э? — Старушка потянула сына за рукав, требуя повторить.
Сомнений у Мисако больше не оставалось. Кику привел в Сибату прадед Мисако, который шел с группой паломников. Наверное, сначала ее приютили в храме и только потом отправили к родственникам. Прабабушка обнаружила у девочки дар художницы и взяла под свою опеку. Иначе откуда бы появиться той картине, что была в храме? Ах, если бы строгие лица предков на стене дедушкиной кельи могли говорить! И еще. Дедушка тогда был еще мальчиком. Возможно, они с Кику играли вместе. Как еще объяснить странную привязанность престарелого настоятеля к неопознанным останкам, найденным в пруду?
Мисако шла по прибрежному песку в сопровождении священника и Хоммы. От храма, который когда-то здесь стоял, уже ничего не осталось. Она наклонилась, подобрала несколько камушков, горсть песка и завернула их в платок.
— Когда-то здесь жила старая монахиня, — сказал Хомма. — Она была святая женщина, помогала людям, умела лечить травами. Говорили даже, что она из самурайского рода. Мальчишкой я раз нашел здесь в развалинах сломанную кисть для письма, и моя мать сказала, что это вещь той монахини, потому что волоски у кисти были из лисьей шерсти.
36
Второе письмо от Кэнсё пришло уже в сентябре. В длинном конверте с синими и красными символами, с множеством разноцветных американских марок. Письмо было длинное, написанное ровным аккуратным почерком, полное великолепных описаний природы и сцен из жизни. «Я думал, что Калифорния должна быть похожа на остров Кюсю, — писал монах, — но здесь уже в августе трава на холмах выжжена солнцем до желтизны, а ветер иногда бывает таким же холодным, как на Хоккайдо».
Он писал о студентах, об американских монахах и их храме, о том, как долго привыкал к здешней пище и мучился с английским. Описание другого мира заканчивалось просьбой: «Пожалуйста, расскажите мне побольше о том, как ездили возвращать прах Кику-сан».
Мисако ответила очень подробно, вложив в конверт пакетик с морским песком, который подобрала во время той поездки. Однако следующее письмо от Кэнсё содержало еще больше вопросов, в том числе один главный: «Как вы думаете, что на самом деле случилось с девушкой?» Мисако задумалась. Как сделать, чтобы Кику стала для него реальностью?
Ночью она вдруг проснулась. Ответ пришел сам собой. Мисако села за стол, взяла бумагу и перо и стала писать.
«…Однажды, в давние-давние времена, когда правил великий император Мэйдзи, в бедной рыбацкой деревушке родилась девочка. Отец в тот момент рыбачил в море, но мать была только рада, что муж далеко. Он хотел сына, а получил всего-навсего дочь, и уже вторую, но это еще не самое страшное. У девочки, в остальном вполне нормальной и даже хорошенькой, было только одно ухо. Правая сторона головы у нее была гладкая, как яйцо. В деревне никто такого раньше не видывал, и все решили, что это дурной знак. Никто не стал бы винить молодую женщину, если бы она задушила младенца сразу после рождения. Повитуха и ее собственная мать советовали так и сделать, но женщина слишком любила свое несчастное дитя. Под их неодобрительными взглядами она поднесла ребенка к груди и стала кормить.
Соседи говорили, что свирепый муж ни за что не позволит оставить ребенка в живых, и женщина дрожала от страха, однако все равно не хотела расстаться с дочерью. В отчаянии она пошла за советом в храм. Древний и полуразрушенный, он стоял на берегу моря среди выветренных скал и искривленных ветром сосен. В храме жила старая монахиня. Никто не знал, откуда она пришла, но ее очень уважали, потому что она умела писать и даже рисовать картины.
В те времена старые люди, и не только бедные, а знатные и богатые тоже, часто оставляли все свое имущество, удалялись от мира и проводили дни в посте и молитве, ожидая смерти как освобождения от земных страданий. Такова была и та монахиня. Священник и его семья позволили ей жить в одной из комнат храма. Каждое утро она открывала ворота, а вечером закрывала, подметала храм, в который ветер постоянно наносил кучи песка, и читала сутры. У монахини были кисти и тушь, и днем она часто что-нибудь рисовала, а иногда бродила часами, собирая раковины и рыбьи кости на берегу моря или корни, травы и грибы в лесу. Из собранного она готовила еду и варила целебные отвары, которыми лечила людей.
Святая отшельница выслушала историю бедной женщины и покачала головой. Она не могла взять ребенка насовсем, но согласилась давать ей убежище в случае опасности. Так и повелось. Отец надолго уходил в море, а когда возвращался, то пил и начинал буянить. Заметив огоньки ярости в его глазах, мать хватала девочку и бежала к монахине. Очень скоро Кику уже сама знала, что делать. Она часто бывала в храме и даже училась у монахини рисовать, обнаружив немалые способности.
Шли годы, ребенок рос, и встал вопрос, как жить дальше. У женщины была сестра, которая вышла замуж за ремесленника и поселилась далеко за горами, в большом городе Сибата. Монахиня посоветовала отправить девочку туда, чтобы она могла найти себе пропитание и спастись от злого отца.
