Хризантема - [11]
Они встретились дождливым вечером после работы, и Хидео предложил сходить в свое любимое заведение в районе Акасака, где подавали суси. Садясь в такси, он случайно задел рукой ее грудь и вздрогнул. Сердце забилось. Хидео отнюдь не был новичком в любви, однако это ощущение оказалось для него совершенно новым.
За ужином Фумико не прихлебывала горячее сакэ по маленькому глоточку, как другие знакомые девушки, а опрокидывала чашечки одну за другой, почти не отставая от своего спутника. Ресторан молодые люди покидали в довольно разгоряченном состоянии. Пока Хидео расплачивался, Фумико накинула пальто и зашла на минутку в дамскую комнату. Дождь на улице уже кончился, они шли рука об руку по улице, обмениваясь шутками и хихикая. Внезапно девушка, радостно вскрикнув, как маленькая, потянула Хидео к витрине с игрушками, хотя, насколько он мог судить, ничего особенного там не было, да и магазин, по-видимому, был закрыт.
Они стояли, вглядываясь сквозь толстое стекло, когда Фумико вдруг взяла его руку и засунула себе под пальто. Тело Хидео пронизал электрический разряд: ладонь легла на гладкую нежную выпуклость, пальцы ощутили твердый сосок. Вот зачем, оказывается, она отлучалась — чтобы расстегнуть блузку и снять бюстгальтер! Люди шли по улице за их спинами, а Фумико все прижимала к себе его ладонь, заставляя содрогаться от возбуждения. Такого с ним еще ни разу в жизни не происходило, пришлось даже немного опустить плащ, перекинутый через руку, чтобы прикрыть оттопырившиеся брюки.
Фумико запахнула пальто и улыбнулась, глядя в глаза Хидео. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и потащил вперед, к мерцающей вывеске гостиницы на углу. Как только дверь номера, выдержанного в темно-красных тонах, закрылась, отрезая любовников от внешнего мира, они набросились друг на друга, яростно срывая одежду. Позже Хидео признавался, что никогда не хотел женщину так сильно, как в тот вечер, и все другие его свидания — ничто по сравнению с тем первым, в гостинице с Фумико. Даже нежные и изысканные супружеские отношения с Мисако остались в памяти лишь бледным воспоминанием. После той ночи молодые люди стали постоянными клиентами гостиницы для влюбленных «Красная вишня» в Акасаке.
4
Поезд двигался среди беспорядочного нагромождения унылых городских многоэтажек, которые постепенно сменились аккуратными пригородными кварталами и наконец — однообразным сельским пейзажем, утыканным здесь и там небольшими фермами. Пришло время сбора урожая, и крестьяне трудились под неярким октябрьским солнцем, оставляя за собой четко очерченные раны обнаженной почвы на рисовых полях.
Мисако задумчиво смотрела в окно вагона. Узкая лента земли между Токио и Ниигатой казалась ей теннисным кортом, по которому она всю жизнь только и делает, что перелетает, как мячик, туда и обратно. Она путешествовала в этих поездах летом и зимой, в любую погоду, во всяком настроении. Поездка в столицу на экзамены в университет, долгая, тягостная, пугающая. Радостные возвращения домой на каникулы. Похороны бабушки. Лихорадочные метания туда-сюда в разгар приготовлений к свадьбе. И вот теперь что-то вроде бегства — в поисках передышки от тягот семейной жизни.
Намерения деда оставались пока загадкой, но Мисако было приятно, что он настоял на ее приезде. С ним были связаны все ее детские воспоминания. Как терпеливо учил он ее красиво писать иероглифы, когда после повторного брака матери с доктором Итимурой Мисако продолжала ходить на уроки в храм. Она увлекалась каллиграфией до сих пор: даже старшая госпожа Имаи хвалила работы невестки и повесила одну на стене в столовой. Улыбнувшись мыслям о дедушке, Мисако со вздохом откинулась на спинку сиденья.
Поезд въехал в горный туннель, самый длинный на маршруте, и в вагоне стало темно. Впереди был курорт Минаками, известный своими горячими источниками. Непривычное, почти двухминутное пребывание под землей встревожило некоторых пассажиров, они начали нервно покашливать и ерзать на сиденьях. Перемена общего настроения подействовала и на Мисако, вызвав в памяти ее самое первое путешествие в Ниигату. Случилось оно почти четверть века назад, но перед глазами четко стоял образ маленькой девочки, прижавшейся к матери на полу в тесной толпе чужих людей.
Воспоминание, полное пугающих звуков и неприятных запахов, врезалось в память еще и благодаря рассказам матери:
«Мы не всегда жили в Ниигате, Мисако-тян. Сестра твоего дедушки вышла замуж и переехала в столицу, и это она, тетя, договорилась о моем браке с твоим отцом. Так я тоже оказалась в Токио, и ты родилась уже там. Потом отцу пришлось стать солдатом и идти воевать, тебе тогда было всего три годика, а когда пошли слухи, что американцы собираются бомбить Токио, мы решили укрыться у дедушки с бабушкой в Ниигате. Самым трудным оказалось добраться туда, потому что поездов из-за войны было мало, а все, кто имел родственников в провинции, тоже хотели уехать. Целая толпа людей с огромными узлами. Ужасное путешествие, и только ты меня всю дорогу радовала, Мисако-тян. Ты была такой хорошей девочкой, ни разу даже не заплакала, и это придавало мне духу».
