Христос и первое христианское Поколение - [41]

Можно думать, что уже евангелисты с недоумением останавливались перед загадкою Иуды. В Мф (26:14-16) предательство Иуды объясняется корыстью. Иуда явился к первосвященникам и, запросив их о цене, предложил предать им Иисуса. Они дали ему тридцать сребреников. Это простейшее объяснение предательства Иуды получило широкое распространение. Вспоминая о предательстве Иуды, Церковь в богослужениях Страстной Недели объясняет его корыстью. Но это объяснение, как бы распространено оно ни было, поражает своею недостаточностью. Тридцать сребреников составляли, на наш счет, около 18-ти или около 72-х золотых франков, в зависимости от того, надо ли понимать под сребреником одну драхму или одну тетрадрахму, т. е. четыре драхмы. В том и в другом случае, сумма получается ничтожная. Замечательно, что евангелист Марк, писавший свое Евангелие тогда же, когда и Матфей, но, по общему мнению, независимо от него, тоже знал что Иуда отправился к первосвященникам, и что они обещали дать ему деньги (14:10-11), но сумма у него не названа, и, что особенно важно, обещание вознаграждения исходит от первосвященников в ответ на предложение Иуды. В Мк Иуда вопроса о деньгах не ставит. Очевидно, уже в глазах евангелиста Марка, побуждения корысти не были достаточным объяснением предательства Иуды. Евангелист Лука (22:3-6), в этом пункте повторяющий Мк, тоже знает о вознаграждении, предложенном Иуде членами Синедриона. Но предательство Иуды получает у него новое объяснение: в Иуду вошел сатана. Иначе, как привлечением сверхъестественного фактора, личного носителя зла, евангелист Лука не мог объяснить предательство Иуды. Объяснение Луки повторяет Иоанн, который ставит проблему Иуды во всей ее сложности. К предательству Иуды он подводит читателя с некоторою постепенностью. Он помнил, что и Господь, провидя будущее, исподволь готовил учеников к измене одного из Двенадцати. Первый намек Иисуса на присутствие диавола в среде апостолов, еще в Галилее, до начала пути, истолкован евангелистом в 6: 70-71. Имя Иуды снова упоминается в 12:4-6. От Иоанна мы узнаем, что вифанским помазанием был соблазнен не кто-то из присутствовавших, как об этом глухо говорит Марк (14:4), и не ученики вообще, как отмечается у Матфея (26:8), а именно Иуда. Этим случаем евангелист Иоанн пользуется для того, чтобы еще раз напомнить о предстоящем предательстве. Он дает при этом и характеристику предателя: Иуда был вор и крал из вверенной ему апостольской казны [23]. Потому и соблазнило его помазание. Но решающего значения порочные наклонности Иуды не имеют для Иоанна, когда он старается объяснить его предательство. Мысль о предательстве вложил в сердце Иуды диавол (13:2). Она его оскверняет. Господь это знает (13:10-11), и снова и снова, на последней вечере говорит ученикам о том, что должно совершиться (13:17-19, 21 и слл.). Тем не менее, сатана входит в Иуду только после того, как Господь дает ему кусок.(13:26-30). Понимать этот кусок, как кусок евхаристический, мы не имеет никаких оснований. Но и сводить его значение к одному только указанию, в ответ на вопрос ученика, которого Иисус любил, было бы неправильно. Иные видели в куске Иуды обычный на Востоке знак внимания хозяина к почетному гостю: последнюю попытку — этим знаком — удержать Иуду от падения. Это объяснение тоже скользит по поверхности. Иоанн заглядывал глубже. Кусок дал Иуде Господь, и его слова: «что делаешь, делай скорее», относились к предательству. Евангелист показал, что всякое иное толкование было бы неправильным. Тем самым, не давая решения проблемы Иуды, Иоанн ставит ее во всей ее остроте и сложности. Должно быть, мысль евангелиста, была та, что всякая активность имеет начало в Боге и становится злом, только уклоняясь — по воле человека — с пути любви. Но, исторически, предательство Иуды было одним из средств в промыслительном плане Божием. Долго и медленно назревая, оно совершилось тогда, когда с куском, который дал ему Иисус, в него вошел сатана.

Иуда не вынес своего предательства и кончил самоубийством. В Новом Завете о конце Иуды повествует евангелист Матфей (27:3-10). Его смерть упоминается и в речи ап. Петра в Деян 1 (18-19). Эти два свидетельства не во всем между собою согласны. Противоречие было бы устранено, если бы оказалось возможным допустить, что Иуда повесился на той земле, которая была куплена (может быть, уже после его смерти) на брошенные им деньги, и что тело его сорвалось с веревки и при падении расселось. Как бы то ни было, мы уже имели случай отметить, что евангелист Матфей подробным рассказом о конце Иуды хотел оттенить непримиримое упорство и холодную решимость членов Синедриона.

4. Последняя Вечеря

Все четыре евангелиста, уделяют большое внимание последней вечере Иисуса с учениками (Мф 26:17-35, Мк 14:12-31, Лк 22:7-38, ср. Ин 13-17 гл.) О дате определяется по-разному, что, в свою очередь, отражается на построении хронологии Страстей.

Трудность заключается в том, что из свидетельства синоптиков (ср., особенно, Лк 22:7-15, но и паралл.) вытекает с несомненностью, что последняя вечеря Иисуса была вечеря пасхальная. Иудеи закалали пасхального агнца в месяце Нисане, вечером 14-го дня. С 15-го Нисана начиналась неделя опресноков (ср. Исх. 12, особенно стт. 6, 18). Между тем, из Ин можно с ясностью вывести, что когда Иисуса привели на суд Пилата, Пасха еще предстояла, и пасхального агнца иудеи еще не вкушали (18:28). Для Иоанна, Сам Иисус, кость Которого не была сокрушена (19:31), был исполнением прообраза: ветхозаветного пасхального агнца (ср. Исх. 12:46). И предстоявшая суббота была день великий (Ин 19:31, ср. 42) потому, что ею начиналась неделя опресноков. Иначе говоря, в отличие от синоптиков, из Ин вытекает, что Иисус приял смерть в тот день, когда иудеи закалали и вкушали пасхального агнца, т. е. 14-го Нисана, и, следовательно, Его последняя вечеря с учениками, состоявшаяся накануне, имела, место 13-го Нисана. Хронологическое противоречие между синоптиками и Ин может быть выражено, таким образом, в следующей формуле: по синоптикам, последняя вечеря — 14-го Нисана, Распятие — 15-го Нисана; по Ин, последняя вечеря — 13-го Нисана, Распятие — 14-го Нисана. Либеральные историки обычно отдают предпочтение синоптикам. Но низкая оценка исторической достоверности Ин, на которой это мнение основано, в наше время имеет все меньше и меньше защитников даже в либеральных кругах. Где же выход из противоречия, если оба свидетельства имеют право на наше внимание? В науке было предложено много решений. Нужно признать, что ни одно из них не исчерпывает вопроса. Так, например, выходом из затруднения было бы допущение, что последняя вечеря Христова не была пасхальная вечеря. Это допущение могло бы быть оправдано ссылкою на Ин, где нет указаний на пасхальный характер вечери. Но свидетельство синоптиков о том, что Иисус собрался с учениками для вкушения Пасхи, настолько определенно, что устранить его можно не иначе, как ценою исправления текста, т. е. при помощи средства, к которому позволительно прибегать только в крайнем случае и с чрезвычайною осторожностью. В числе попыток положительного решения вопроса нашего внимания заслуживает наблюдение, что, при совпадении первого дня опресноков с субботою, только в последующую эпоху Пасха имела перевес над субботою. Во времена Христа, закон субботнего покоя, при этом совпадении, оставался в силе. «Закон этот вступал в действие в пятницу вечером, следовательно, не допускал заклания пасхального агнца 14-го Нисана вечером, если 14-ое Нисана падало на пятницу. Оно и переносилось на предыдущий вечер, т. е. на 13-ое Нисана. Учитывая согласное свидетельство евангелистов, что Господь был распят в пятницу (ср. Мф 27:62, Мк 15:42, Лк 23:54-56, Ин 19:42), и замечание Ин, что последующая суббота была «день великий», потому что ею начиналась неделя опресноков (ср. Ин 19:31), остается допустить, что заклание пасхального агнца должно было совершаться в год Страстей не в пятницу 14-го, а в четверг 13-го Нисана. При этом, преданием было регламентировано, именно, заклание, а не вкушение пасхального агнца. Вкушение могло иметь место, как в день заклания, так и на следующий день, т. е. 14-го Нисана. В частности, члены Синедриона могли вкушать пасху 14-го Нисана, что было бы в согласии с указанием Ин 118:28, но Иисус, идя на смерть, вкусил бы пасху 13-го Нисана. Изложенное построение давало бы удовлетворительное согласование хронологии синоптической и Иоанновской. Нужно признать, однако, что всеобщего признания и оно не получило в науке. Несомненно одно: для носителей древнего предания Церкви, поскольку оно дало место в каноне Нового Завета Ин наряду с Евангелиями синоптическими, противоречие, смущающее нас, очевидно, не существовало. И, может быть, не только потому, что у них не было острого чувства, истории, но и потому, что они были ближе к событиям земного служения Христова и располагали сведениями о древнеиудейском быте, которыми мы уж не располагаем.