Христос и Церковь в Новом Завете - [29]

Собирая новый Израиль, Иисус сформировал четко определенную группу, именуемую «Двенадцать (учеников)» (см. Мк. 3, 14; 4, 10; 6, 7; 9, 35; 10, 32; 11, 11; 14, 17 и пар.) — по образцу ветхозаветного Израиля, состоявшего из двенадцати колен-потомков двенадцати братьев-сыновей Иакова:

Сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых (Мф. 19, 28).

В то же время община Двенадцати, основанная Иисусом, замысливалась Им как ядро собираемого нового Израиля — Церкви, которая вся должна жить по тем законам, которые устанавливал Христос. Вероятно, более всего среди этих законов Его беспокоили те, что касались общения, внутреннего согласия и в то же время нового понимания иерархического авторитета. Он Сам здесь подает пример, умывая ноги Своим ученикам (см. Ин. 13, 5), а также поучая:

²⁵ Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; ²⁶ но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; ²⁷ и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; ²⁸ так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20, 25-28 и пар.).

Такое понимание «власти», авторитета и иерархического устройства нового Израиля — Церкви –столь часто Христос акцентировал не напрасно. Как видно из Евангелий, уже для учеников это представляло трудную духовную проблему (см. Мф. 20, 21-22 и пар.). Кстати, это еще одно доказательство подлинности и новизны подобных заповедей Христовых. В конце концов, искушение властью не случайно представлено в Мф. последним, то есть самым сильным искушением от диавола (об особой акцентированности темы власти в Церкви в Мф. — см. § 43. 4). И как не раз показывали история и современная церковная жизнь, Христово понимание авторитета и власти в Церкви слишком часто подменялось и подменяется мирским, чуждым Христу, дьявольским их пониманием.

Круг Двенадцати был и остается, с одной стороны, исключительным по своему значению — как круг ближайших прямых свидетелей всего, что связано с земным служением Иисуса. Вот как будут сформулированы условия, предъявленные к кандидатам на замещение места отпавшего Иуды (одного из Двенадцати):

^21 Итак надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во все время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, ²² начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его (Деян. 1, 21-22).

Двенадцать апостолов — начало Церкви в человеческом измерении. Поэтому эти Двенадцать — как двенадцать сыновей Иакова, ставшие родоначальниками ветхозаветной Церкви (ср. Мф. 19, 28) — имеют неповторимое значение. Церкви нет без Христа. Но Церкви нет и без апостолов, очевидцев земного служения Христа, посланных Им для распространения Его Благовестия (Церковь — апостольская, по выражению из символа веры).

И в то же время Двенадцать — это первая христианская община, призванная стать образцом любой другой христианской общины. Это модель Церкви в зачатке, в «миниатюре», парадигма любой церковной общины. Поэтому поучения и заповеди, которые Христос произносил, как кажется, исключительно для Двенадцати, обращены и ко всей Церкви, и к каждому ее члену. Иначе зачем бы это вошло в Евангелие? С этой точки зрения особенно интересно прочитать последнюю беседу Иисуса с Двенадцатью на Тайной вечере по Ин. (13–17 глл.).

Кроме того, в самих Евангелиях неоднократно и недвусмысленно говорится о том, что у Христа был и гораздо более широкий круг учеников, чем Двенадцать, причем многие из этого круга известны по именам. Это не только Его слушатели и собеседники вообще, но и друзья, и близкие люди, питавшие симпатию ко Христу именно как к Учителю: Лазарь с сестрами Марфой и Марией (см. Лк. 10, 38-42; Ин. 11), Мария Магдалина и другие женщины (см. Лк. 8, 2), Никодим (см. Ин. 3) и др.

§ 19. Установление Нового Завета

Сделав все возможное на пути собирания заново народа Божия, в кульминационный момент, когда вот-вот должен был свершиться главный час Иисуса — сначала Его Голгофа, ставшая для одних соблазном и поводом окончательно разувериться в Нем, а для других печальным, тягостным, но, кажется, неминуемым и таким жестоким часом прощания, Голгофа, из которой затем неожиданно для всех (и верующих, и неверующих) выросла слава Воскресения, — буквально накануне этого часа по иудейскому обычаю предпасхального[147] вечера Иисус собрал Двенадцать для праздничной трапезы.

Эту последнюю трапезу Господа с учениками мы обычно именуем «Тайной Вечерей». Ведь праздник был или семейным, или в кругу учеников одного своего учителя. Впрочем, слово «тайная» в данном случае в Евангелиях не применяется. Порядок Вечери был издавна выработан, достаточно сложен, но хорошо известен всем правоверным иудеям, которые ежегодно тысячами стекались в Иерусалим на Пасху[148]. Иисус и Его ученики ничего здесь не изобретали и не могли изобретать нового[149]. Вопрос, обращенный к Иисусу: «где велишь нам приготовить Тебе пасху?» (Мф. 26, 17), то есть Пасхальную трапезу, подразумевает, что за исключением лишь этого самого «где?» все остальное ясно, ибо давно известно.