Христо-люди - [7]

Большей частью, однако, мы вели размеренное, удобное, разумное существование… Наша семья была обширна. Отец, мать, две моих сестры и дядя Аксель составляли семью, но кроме того были кухарки и работники маслодельни, некоторые из них были замужем за батраками, их дети и, конечно, сами мужчины-батраки. Так что когда мы все вместе собирались вечером за ужином, нас было больше двадцати. А на молитву собиралось еще больше, так как к нам присоединялись обитатели соседних домов со своими женами и детьми.

Дядя Аксель был кровным родственником. Он был женат на одной из сестер моей матери - Элизабет. Он был моряком, она уехала с ним на восток, где и умерла в Риго, когда он находился в плавании. Из этого последнего плавания он вернулся калекой. Он был мастер на все руки, хотя и передвигался медленно из-за искалеченной ноги. Поэтому мой отец разрешил ему жить с нами, это был лучший мой друг.

В семье матери было пять сестер и два брата. Четверо сестер были родными, а вот младшая сестра и два брата были сводными. Хэмна, старшая сестра, уехала со своим мужем, и никто не знал о ее судьбе. Эмили, моя мать, была следующей по возрасту. Затем шла Гэррист, вышедшая замуж за владельца большой фермы в Кентаке, в пятидесяти милях от нас. Затем Элизабет, вышедшая замуж за дядю Акселя. Где моя сводная тетка Лилиан и сводный брат Томас я не знал, но сводный дядя Энгус Мортен владел соседней фермой, и около мили наши фермы граничили друг с другом, что раздражало моего отца, который редко соглашался в чем-нибудь с дядей Энгусом. Его дочь Розалинда была моей двоюродной сестрой.

Хотя Вакнук был самой большой фермой в округе, остальные были устроены примерно так же. Все они увеличивались, так как с увеличением жизненного уровня росли стада и урожаи. Каждый год расчищались от деревьев новые участки и превращались в поля. Леса все более сокращались, пока наша местность не превратилась в полностью обжитую, и стала похожа на давно возделываемую землю на востоке.

Можно утверждать, что даже в Риго в наши дни знали, где находится Вакнук без взгляда на карту.

Я жил на одной из наиболее процветающих ферм процветающего района. Но в возрасте десяти лет я не мог по-настоящему понять этого. Мне казалось, что я живу в неудачно организованном обществе, где всегда работы больше, чем людей. И вот в этот вечер я тихо сидел в комнате, пока тихие звуки не сказали мне, что близко ужин, и что я могу выйти без опасения.

Я спустился вниз, глядя, как распрягают лошадей. Вот зазвонил колокол, обозначающий время. Раскрылись двери, во дворе собирались люди, готовясь к ужину. Я пошел с ними. Предупреждение «опасайся мутантов!» Встретило меня, когда я вошел, но оно было слишком знакомо, чтобы вызвать какие-то мысли. В этот момент меня больше интересовали запахи пищи.

ГЛАВА 3

С тех пор я более или менее регулярно посещал Софи один или два раза в неделю. Наше обучение - с полдюжины детей обучалось читать, считать и писать, собираясь у одной старухи, происходило по утрам. После этого было нетрудно ускользнуть из-за стола и исчезнуть, прежде чем кто-либо обнаружит тебя и подыщет тебе работу.

Когда ее нога зажила, она смогла показать любимые уголки своей территории.

Однажды я привел ее на нашу сторону большой насыпи, чтобы показать паровую машину. Это была единственная паровая машина на сто миль вокруг, и мы очень гордились ей. Хорки, работающего на ней, не было, но двери сарая были открыты, пропуская звуки трудового ритмичного скрежета и пыхтения. Мы переступили через порог и уставились на темноту внутри. Было удивительно смотреть, как вверх и вниз движутся огромные бруски, а вверху, в тени крыши, медленно качается взад и вперед огромная крестовина, на мгновение, застывая в конце каждого движения, как бы накапливая энергию для следующего усилия. Да, это было удивительное зрелище, но быстро надоедающее.

Минут десять спустя, мы взобрались на поленницу возле сарая. Мы сели, а дрова под нами мелко дрожали, в такт пыхтению машины.

- Мой дядя Аксель говорит, что у древних были еще лучшие машины, - сказал я Софи.

- А мой папа говорит, что даже если четверть того, что рассказывают о древних людях, правда, то они были волшебниками, а не настоящими людьми, - ответила она.

- Но они на самом деле были удивительными, - настаивал я.

- Слишком удивительными для правды, - как говорит мой отец, - заметила Софи.

- Он не верит, что они умели летать? - Спросил я.

- Нет. Это глупость. Если бы они умели, то и мы тоже летали бы.

- Но ведь есть множество вещей, которые умели они, и которым мы вновь научились лишь недавно, - возразил я.

- Но не летать, - она покачала головой. - Существо либо умеет летать, либо не умеет. И мы не умеем.

Я хотел рассказать ей мои сны о городе и о летающих над ним предметах, но сон в конце концов не является доказательством, поэтому я промолчал. Вскоре мы слезли с дров и, оставив машину пыхтеть и скрипеть в сарае, отправились домой к Софи.

Джон Вендер, ее отец, вернулся из одной своей поездки. Жужжащие звуки доносились из сарая, где он натягивал на рамы шкуры, наполнив все вокруг запахом своей работы. Впервые увидев меня, он напугал меня своим взглядом, и я даже боялся говорить в его присутствии. Постепенно, однако, это прошло. Мы стали друзьями. Он показывал и рассказывал мне много интересного, но иногда я замечал, что он глядит на меня по-прежнему.