Христианство: век за веком. Очерки по истории христианской Церкви - [30]

Следующим поколением, продолжившим иноческое преемство, стали отцы Нитрийской пустыни, или Нитрийской горы. Здесь сложилась большая и стройная система монастырей, основанных и руководимых преподобным Макарием Великим.

…Когда едешь сегодня из Каира в Александрию, один за другим, оазисами, возделанными среди пустыни, возникают перед тобой древние обители Амбы Макария, Суреян. Амба Макарий – это преподобный Макарий Великий, один из самых проникновенных учителей православной аскетики. Это он, Макарий, рассказывал о себе, что однажды пришел ему на ум дерзновенный помысел, будто своими подвигами в пустыне он достиг уже величайшей степени святости. И тогда явился ему Ангел и сказал: «Макарий, ступай в Александрию. Там на окраине города живут две женщины, свекровь и невестка, которые за тридцать лет совместной жизни не сказали друг другу грубого слова. Ты еще не достиг их меры святости».

В другой раз, рассказывают, шел авва Макарий, неся пальмовые ветви для работы, и на пути встретил его диавол. И нечистый сказал: «Великое насилие я терплю от тебя, потому что нет у меня против тебя сил. Все вещи, которые ты делаешь, я делаю тоже. Ты постишься днями, я не ем вообще. Ты совершаешь ночные бдения, я не сплю никогда. В одном ты сильнее меня». – «В чем?» – спросил авва Макарий. Тот сказал: «В твоем смирении. Я не могу смириться никогда, поэтому бессилен против тебя».

В соседнем монастыре Суреян, что, собственно, означает «сирийский», некоторое время подвизался другой великий подвижник IV века – преподобный Ефрем Сирин. Преподобный Ефрем был одним из виднейших представителей сирийской христианской литературы. Из огромного проповеднического и поэтического наследия Мар-Ефрема, как называли его на Востоке, наибольшей популярностью пользовались слова о покаянии. «Отними у меня, Господи, смех и дай мне плач» – этим основным настроением определялось творчество сирийского подвижника.

Многим известна великопостная молитва Ефрема Сирина, гениально переложенная в стихи А.С. Пушкиным:

Владыко дней моих! Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух терпения, смирения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

Н.Н. Лисовой

Христологические споры

С завершением Второго Вселенского Собора оканчиваются арианские смуты, беспокоившие Церковь около двух веков. Однако новый V век принес и новые споры, которые волновали церковное сознание более трех столетий. Эти споры назовут потом христологическими, так как их предметом был Богочеловек Иисус Христос.

Некоторым богословам казалось нелогичным учение Церкви об образе соединения в Иисусе Христе Божественной и человеческой природы. Они не понимали, как неограниченная природа Бога и ограниченная природа человека могут существовать в одном Лице Богочеловека. Желая дать этому учению разумное и понятное объяснение, они отошли от истинного учения Церкви.

Первыми, кто стал сомневаться в церковном учении, были два епископа Диодор Тарсийский и Феодор Мопсуетский. Они учили, что Пресвятая Дева Мария родила человека Христа, с Которым Бог был соединен только нравственно и обитал в Нем, как в храме. Поэтому они называли Иисуса Христа богоносцем, а не Богочеловеком, а Пресвятую Деву Марию – Христородицей, а не Богородицей. Их ученик Несторий, ставший к тому времени Константинопольским патриархом, решил сделать это учение достоянием всей Церкви.

Главным защитником православного взгляда о Богочеловечестве Христа стал епископ Александрийский Кирилл. Благодаря ярким и запоминающимся посланиям ему удалось убедить императора Феодосия созвать в 431 году Третий Вселенский Собор. На нем около трехсот епископов отвергли учение Нестория и определили, что Господь Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный Человек, а Пресвятую Деву Марию достойно и праведно именовать Богородицей.

Император не захотел утверждать решения Собора, так как они были направлены против его друга Нестория. Более того, он повелел всех активных деятелей Собора взять под стражу. После таких решительных действий пришли в волнение константинопольские монастыри. Знаменитый в то время подвижник преподобный авва Далматий собрал иноков столичных монастырей и при многочисленном стечении народа, с пением псалмов, с горящими светильниками, отправился ко дворцу императора. Он просил у Феодосия освободить православных епископов из заключения и утвердить определения Вселенского Собора.

Появление аввы Далматия, всеми уважаемого старца, который 48 лет не выходил из своего монастыря, произвело сильное впечатление на императора, и он согласился с решениями Собора.

Самым яростным противником Нестория среди столичного монашества был Евтихий, монах одного из константинопольских монастырей. Опровергая Нестория, он впал в противоположную крайность.

Евтихий стал учить, что в Иисусе Христе человечество было поглощено Божеством и потому в Нем следует признавать только одну Божественную природу. Это учение известно в церковной истории под именем монофизитства (от греческого «монос» – «один» и «фисис» – «природа»).