Христианство: век за веком. Очерки по истории христианской Церкви - [170]

Перед самой революцией Булгаков окончательно возвращается в лоно Церкви. Этому способствовала отчасти и семейная трагедия. Булгаков очень тяжело переживал смерть одного из детей, находя утешение в беседах с оптинскими старцами. На Всероссийском Поместном Церковном Соборе 1917–1918 годов он уже является активным церковным деятелем, секретарем, составляет важнейшие соборные документы. Избранный патриарх Тихон особо высоко ценил Сергея Николаевича Булгакова. И когда тот обратился к нему с просьбой о рукоположении в священный сан, святитель Тихон ответил: «Сергей Николаевич, Вы нам в сюртуке больше нужны», имея в виду, что общественная, политическая, научная, публицистическая, философская деятельность Булгакова была для патриарха очень важна. В конечном итоге, уступая просьбам Булгакова, он дает свое благословение на его хиротонию. После хиротонии Булгаков записывает в дневнике: «Как правы оказались те из моих друзей, которое говорили в шутку, будто я родился в епитрахили. После того как меня рукоположили во священники, я стал окрыленным… Это было как будто возвращение к исконному призванию, к собственной природе!»

После революции Булгаков с семьей уезжает в Крым, а затем покидает Россию. Его принимают сначала Константинополь, затем Берлин, потом Париж. Там он становится преподавателем Свято-Сергиевского богословского института, служит в домовом храме, ведет кафедру догматического богословия и создает свои грандиозные произведения, уже в сфере богословской. У него было много учеников. Большинство из них рассказывали о его необыкновенной теплоте, душевности, мудрости, удивительной эрудиции. Булгаков любил собирать у себя дома семинары для обсуждения важнейших церковных и богословских тем. Он поднимал массу спорных вопросов и потому был уязвим, как каждый мыслящий вслух человек. За отказ поддержать раскол в Русской Церкви его попытались обвинить в ереси. Однако Булгаков никогда не претендовал на абсолютную истину. Его размышления всегда были лишь богословским мнением, с которым можно было соглашаться или не соглашаться, но которое всегда имело место в Церкви.

В последние свои годы Булгаков был болен раком горла, ему сделали операцию, и он не мог уже читать лекции и служить. Только близкие понимали его шепот, но он продолжал непрерывно работать. Впечатление, которое оставила эта личность в людях, его знавших, неизгладимо. Свидетель его смерти писал: «Это была не смерть, а преображение. Причем именно так и говорил о себе Сергей Николаевич: “Я не умру, а преображусь”. В течение нескольких часов от этого лица шел необыкновенный свет, и все это видели. Это была не агония, а вознесение духа… Он как бы созерцал тот другой мир, куда стремился и в котором всегда внутренне жил, и в этом созерцании он перешел отделяющую эти миры грань». Жизнь этого величественного, светлого, кроткого и мудрого человека гигантского ума, огромной веры, навсегда останется примером искреннего чистосердечного поиска правды и ее обретения.

М.В. Первушин

Митрополит Антоний (Храповицкий)

«Митрополит Антоний должен быть поставлен в один ряд с великими иерархами первых веков христианства, – говорил в прощальном слове на его погребении сербский патриарх Варнава. – По примеру древних святителей, которым он всегда подражал в своем подвиге, он стал не только религиозным, но и национальным вождем русских людей, изгнанных со своей родины и живущих в эмиграции». Имя митрополита Антония во многом связано также и с периодом предреволюционного расцвета русской богословской мысли и церковной литературы в Российской Церкви.

Родился будущий митрополит в 1863 году в многодетной семье новгородского помещика. Он был крещен с именем Алексей и с детства воспитывался матерью в любви к молитве и Церкви. Юный Алеша прислуживал за богослужениями в храме и мечтал учиться в духовной семинарии. О своих детских впечатлениях владыка впоследствии вспоминал: «Я возлюбил Христову Церковь… и чувствовал своей младенческой душой величие Божие, возвышенную истину нашей веры в благолепии церковных служб, в таинственных священнодействиях архиерея». Однако вопреки его желанию он был отдан отцом в одну из столичных гимназий. Тем не менее любовь к Церкви не только не остыла, но еще более разгорелась в юном сердце мальчика. Уже в пятом классе гимназии Алеша написал службу святым Кириллу и Мефодию, которая впоследствии была одобрена Святейшим Синодом и вошла в богослужебный обиход. Учась в столице, Алеша часто посещал публичные выступления Достоевского. Было даже распространено мнение о том, что образ Алеши Карамазова Достоевский написал именно с юного Храповицкого. Любовь к творчеству великого писателя Алексей пронес через всю жизнь. Философские идеи Достоевского оказали значительное влияние на мировоззрение будущего митрополита, на круг его богословских и научных интересов. Вот как сам владыка говорил впоследствии своему ближайшему другу: «Прежде всего, Библия, потом церковный устав, а на третьем месте – Достоевский, ведь он великий знаток человеческой души! Его творения должны составлять нравственно-патриотический катехизис русского человека».