Христианство: век за веком. Очерки по истории христианской Церкви - [169]

В общении с людьми митрополит Петр отличался чрезвычайной вежливостью и мягкостью, но это не мешало ему быть твердым и настойчивым в осуществлении своих намерений. Он не был ни политиком, ни дипломатом, единственной его целью было не дать разорить Русскую Церковь ни внешним врагам, ни внутренним расколам. Эта деятельность митрополита Петра вызывала крайнее недовольство как советской власти, так и лидеров обновленчества. Твердость, проявленная митрополитом Петром, обернулась для него новой ссылкой, из которой он уже не вернулся.

Зная о предстоящем аресте, митрополит Петр писал: «Меня ожидает суд людской, не всегда милостивый. Но не страшусь суда человеческого – неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, – вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем – пастырском – особенно». В декабре 1925 года местоблюститель был арестован. Для митрополита Петра началось десятилетие мучительных допросов и истязаний в неволе.

Митрополита Петра мучили для того, чтобы заставить его отказаться от местоблюстительства. Он тяжко страдал от одиночного заключения, от бесчеловечного содержания в тюрьме, от изнурительных болезней. Он просил власти об облегчении своей участи, но не мог пойти навстречу их требованиям.

«В сущности местоблюстительство лично для меня не представляет интерес, наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета… – писал митрополит, объясняя свою позицию властям, – но своим званием я неразрывно связан волей всей Поместной Церкви. Решение данного вопроса не зависит от моей инициативы и не подлежит личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником Святой Церкви». Митрополит Петр знал, какие пагубные для Церкви последствия может иметь его отречение. Шли годы, а он оставался в заточении, где условия его содержания становились все более страшными. «Я несколько лет не видел солнца, неба… Я потерял его ощущение. Особенно же меня угнетает лишение свежего воздуха… Кажется, что у меня одно время года – время скорби…» – писал митрополит Петр.

В 1937 году он был расстрелян по обвинению в непримиримой вражде к Советскому государству. Осталось завещание митрополита Петра всем чадам Русской Церкви, в котором он пишет: «Вас же прошу исполнять с любовью, как послушных детей, все правила, постановления и распоряжения Церкви. Это поможет вам укрепить волю в добре, почувствовать сладость духовной свободы от страстей, мир совести и торжество победы в борьбе со злом».

М.В. Первушин

Протоиерей Сергий Булгаков

На знаменитой картине Михаила Нестерова «Философы» изображены два беседующих человека. Один из них священник, а другой мирянин – ученый, опустивший голову, – это и есть будущий протоиерей Сергий Булгаков. Однако в момент написания картины это был марксист, социал-демократ, ученый-политэкономом, занимающийся проблемами экономического развития мира, классовой борьбой, соотношением рынков при капиталистическом производстве. В целом его труды охватывают двадцать тысяч печатных страниц – это тридцать томов! Он переведен на все европейские языки. Экономист, историк, эссеист, литературный критик, философ, богослов, профессор, комментатор Библии, человек необыкновенно разносторонний и, наконец, священник – вот таков Сергей Николаевич Булгаков.

Он родился в 1871 году на Орловщине, в семье потомственного священника. «Семья была большая, – как вспоминал сам Сергей Николаевич, – нам жилось бедно, да и отец частенько пил». Хотя в целом о детстве у Булгакова остались только добрые и трогательные воспоминания. Он поступает в духовное училище, затем в семинарию, в которой проявляются его удивительные способности разностороннего ума. Но там же, в Орловской семинарии, в нем происходит и крушение веры. В то время студенты духовных школ читают Писарева, Добролюбова, Чернышевского, многие увлечены атеизмом. Они готовы служить народу, но служить Богу – для них пустое слово. И Булгаков становится одним из них. Он оставляет семинарию и поступает в университет, целиком посвящая себя изучению экономических теорий и, в частности, политэкономии Маркса.

Булгаков не был фанатиком политических мифов, он был ученым и искренне старался разобраться в марксизме. Пытаясь доказать его правоту, он все больше и больше убеждался в надуманности, отвлеченности, схематичности этой концепций. Он вдруг начал понимать, что здесь больше мифа, чем подлинной науки. Такое понимание пришло к Сергею Николаевичу, когда он уже был университетским преподавателем, успешно защитившим докторскую диссертацию. Вот что пишет он об этом времени в дневнике: «В душе моей воцарилась религиозная пустота… О, как страшен этот сон души. Ведь от него можно не пробудиться за целую жизнь. Одновременно с умственным ростом и научным развитием душа неудержимо и незаметно погружалась в липкую тину самодовольства, самоуважения, пошлости. В ней воцарялись какие-то серые сумерки, по мере того как все потухал свет детства».

В процессе исканий Булгаков вновь возвращается к проблемам вечности, к религии. В тридцать лет он издает сборник своих статей, который уже называется «От марксизма к идеализму». В нем Булгаков показывает, что, кроме экономических, хозяйственных проблем, существуют и проблемы духовные. И без возрождения духа не будет и возрождения экономического. С этого момента дальнейший путь Булгакова раздваивается. Он и историк, и экономист, и философ. Булгаков продолжал читать лекции в университете по «Истории экономических учений», в которых теперь начинал курс с ветхозаветного учения, основанного на духовных аспектах бытия.