Христианство: век за веком. Очерки по истории христианской Церкви - [142]

Святитель Филарет остро чувствовал живую религиозную потребность, жажду духовного наставления и просвещения в современном ему русском обществе. Именно поэтому он стал главным сторонником и инициатором перевода Библии со славянского языка на русский. В течение полувека шла эта борьба за русскую Библию.

А знаменитая стихотворная переписка митрополита Филарета с Пушкиным – прекрасный, но не единственный памятник соучастия и влияния архипастыря на еще одну сторону общественной жизни – отечественную словесность. Будучи еще ректором Петербургской Академии, он выступил в защиту публикации поэмы Державина от излишне придирчивой духовной цензуры и добился на то разрешения. Велико его влияние и на позднее творчество Гоголя. Разбирая литературное дарование святителя, один знаменитый славист отметил: «В отношении языка Филарета более бы подошло не слово “красота”, но “роскошь”».

Однако внешность святителя была прямо противоположна его заслугам. Вот каким остался образ митрополита Филарета в памяти поэта Федора Тютчева: «Маленький, хрупкий, сведенный к простейшему выражению своего физического существа, но с глазами, полными жизни и ума, он непобедимой высшей силой господствовал над всем, что происходило вокруг него. Пред своим апофеозом он оставался совершенством простоты и естественности. Казалось, что он принимает все эти почести только затем, чтобы передать их кому-то другому, чьим случайным представителем он теперь является. Это было прекрасно! Воистину то был праздник духа».

Скромность и смирение святителя составляли одну из отличительных черт его нравственного образа и потрясали обращавшихся к нему современников даже более тех дел, которые он вершил. «Одно смирение может водворить в душе мир, – писал митрополит в одном из писем. – Душа несмиренная – мрачна и смутна, но стоит ей лишь поворотиться к оному, сразу начнет являться в ней истинный свет». Стремясь к совершенству этих качеств души, митрополит не чуждался и даже искал наставлений у своих подчиненных. Вот что пишет он одному из них: «Не прогневайтесь и не думайте, что я гневаюсь. Если Вы в чем имеете жаловаться на меня, скажите, я рад исправиться по Вашему слову. Желаю лишь, чтобы смиренная мысль помогала нам быть осторожными».

После смерти святителя в 1867 году обер-прокурор Синода писал в своем годовом отчете императору: «В продолжение более полу столетия лет не было таких церковных дел, в которых не участвовал бы со всей энергией этот знаменитый московский иерарх».

Таким предстает для нас образ великого московского святителя, заслужившего своим благочестием и остротой ума любовь и уважение современников. К его мудрому слову прислушивались императоры и князья, министры и губернаторы, поэты и писатели. Верующий народ почитал митрополита Филарета как замечательного пастыря, милосердного и сострадательного к нуждам и бедам ближних.

Знаменитый церковный историк начала XX века Лебедев с удивлением замечал: «По долгу историка Церкви мне пришлось перечитать сотни биографий разных иерархов и многие десятки изложить в книгах… Я смело могу утверждать: рядом со святителем Филаретом некого из них поставить… Это был какой-то нравственный монолит, всегда себе равный, во всем себе тождественный. Слово его не расходилось с делом, и сказанное им на десятки лет ранее с точностью повторяется и осуществляется впоследствии».

М.В. Первушин

Святитель Феофан Затворник

Одним из самых влиятельных духовных писателей в России XIX века был святитель Феофан, прозванный Затворником. Автор множества книг и писем, которые он писал широкому кругу лиц, от иерархов до простых мирян. Его творения оказали глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Жизнь святителя была яркой, насыщенной, полной драматических поворотов и вся без остатка была посвящена служению Богу, России и ее народу.

Георгий Говоров, так звали святителя в миру, родился в Орловской губернии в многодетной семье священника. По окончании духовного училища и семинарии как лучший воспитанник Георгий был отправлен для дальнейшего образования в Киевскую Духовную Академию. В его выпускной характеристике было указано: «Весьма скромен, честен поведением, прилежен и благонравен, отличен в науках».

Киево-Печерская Лавра – колыбель русского иночества потрясла Георгия с первых дней пребывания в ней. Каждый камень был там свидетелем священной истории Русской Церкви. Эти впечатления настолько глубоко запали в душу юному Георгию, что святитель до конца жизни с восторгом вспоминал: «Киевская Лавра – неземная обитель!» Любовь к первой русской обители во многом повлияла и на решение Георгия принять монашество. В 1841 году, за год до окончания Академии, он был пострижен с именем Феофан.

Именно в иночестве он нашел свое призвание. Однако всецело предаться уединенному монашескому деланию Феофан смог лишь через четверть века после пострига. До этого времени он был, по его собственным словам, «лишь шаром, без грохота и шума катящимся туда и сюда, по направлению сообщаемых ему ударов». И действительно, вся жизнь будущего святителя на протяжении 25 лет после окончания Академии была сплошной вереницей перестановок и переводов с место на место. Нигде он не задерживался более 5 лет.