Христианство в свете этнографии - [56]

Впрочем, Павел обличает и Кифу и «столбов» весьма бесцеремонно. «(Кифа) стал устраняться и таиться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием».

Вместе с ростом общины стал возникать и технический ее аппарат. Так, когда умножились ученики, были выбраны семь человек следить «за раздачей потребностей». — Это были первые дьякона. К ним присоединились дьякониссы. Далее следовали учители и, повидимому, судьи. Ибо христианство строго запрещало судиться у языческих судей.

Апостол Павел упоминает целителей и прямо чудотворцев, выкликателей на разных языках и истолкователей этих восклицаний (1 Коринф., 12, 28). Мы знаем, из всей практики христианства, раннего и позднего, что чудотворство было в его среде, можно сказать, простым и обыденным делом. Что же касается кликушества на разных языках (глоссолалия), то оно описывается в «Деяниях» чрезвычайно торжественным тоном.

Надо, однако, отметить, что эти знахарские и шаманские свойства отпали от христианских общинников к четвертому веку и перешли на вновь организованную материальную святыню, распятия, иконы и всякие другие амулеты. Линия чудес в христианстве перешла от живого к мертвому.

Лактанций описывает разгром одного христианского храма язычниками в третьем веке. Там не нашли ничего чудотворного, кроме писания. Но в то время сами христиане творили чудеса.

В связи с оскудением чудотворного духа в общине выдвинулся технический аппарат управления в лице епископов.

Епископ или эпимелет в городах и государствах Малой Азии был муниципальный чиновник, надзиравший за торговлей хлебом и другими припасами. В христианской общине он стоял во главе диаконов. Он заведывал доходами и расходами общины, руководил распределением натуральных и денежных средств. Таким образом епископ был хозяйственным управителем, а, стало быть, главой общины. Так экономика победила чудотворцев и кликушескую глоссолалию.

Вначале епископы жалованья не получали. Для того, чтобы жить, они вели банковые операции, врачевали, занимались скотоводством и ремесленным трудом.

Потом епископ сделался несменяемым и платным и с течением времени стал распределителем значительных богатств. При епископе состоял совет старейшин, ему была подчинена коллегия диаконов.

В общем составился клир, духовенство, церковная бюрократия.

Быстрыми шагами идет укрепление прежних текучих и шатающихся форм. Общение имуществ заменяется взносами, сперва добровольными, а потом обязательными. Пророки и апостолы сокращаются во всех отношениях. Свободное выкликание и проповедь мужчин и даже женщин сменяется богослужением.

В общине запрещаются разногласия и ереси.

Апостол Павел писал коринфянам: «Слышу, когда вы собираетесь, между вами бывают разделения (schismata — расколы, ереси). Надлежит быть разномыслию меж вами, чтоб открылась между вами истина».

Но с третьего века истина уже открылась, она установлена, записана, заключена в канон. Она стала истиной в футляре.

Так организовалась отдельная территориальная община под управлением епископа. От всех прав общины верующих осталось только право утверждения епископа, представленного клиром.

Но и этот правовой пережиток превратился в простую формальность. Остальных должностных лиц просто назначал епископ.

Дальнейшее развитие церкви происходило механически, путем непрерывных сборов и съездов, областных, национальных и также интернациональных. Ибо церковь сохранила свой интернациональный характер. Правда, до падения западной Римской империи она не выходила за пределы греко-римского мира, но потом быстро передвинулась на север, заняла Европу, потянулась через океан. Восточная церковь еще при расцвете Византии захватила за рубежом славянские народы. В конце концов возникла католическая вселенская церковь, точнее две вселенских церкви, одна побольше и повлиятельнее — католическая западная церковь, другая поменьше, посервильнее — кафолическая восточная церковь.

Это двойное вселенство, всеобъемлемость, деленная на два, представляет конечное чудо, ничуть не меньшее, чем троичный бог, тройной и единый.

Церковь, однако, к четвертому и пятому веку не умерла еще и не окостенела. Она продолжает жить в ересях и монашестве.

Я упоминал ранее наиболее характерные ереси, из которых иные впитали в себя элемент религий, предшествовавших христианству. Таковы, например, павликиане — богомилы. Другие связаны с расхождением по основным догматам христианского учения, главным образом в области двойственной природы Христа.

Были ереси социального оттенка, пытавшиеся сохранить или возобновить настроение бунтарства. Таковы, например, донатисты в Африке в Карфагенской области IV века, в особенности же их левое мужицкое крыло, так называемые «циркумцеллионы», которые, не имея постоянного жилища, бродили между хижин (circum cellas) с дубиной в руках. Этой дубиной они благословляли богатых и инако верующих. В сущности это были обнищалые и восставшие крестьяне.

Любопытно отметить, что церковь, конечно, при поддержке государства, легко справлялась с такими отрыжками старого бунтарства. Средиземный мир очевидно устал, разочаровался в социальном спасении и шел к катастрофе.