Христианство в свете этнографии - [39]

Рядом с мощами надо упомянуть иконы. Трудно сказать, был ли когда-нибудь даже в начале христианства период, свободный от материальной святыни, из фигур и символов, статуй и икон, мистических начертаний геометрических и буквенных. Евангельские рассказы при всем своем видимом иконоборчестве относились к изображениям богов не как к мертвому камню, а скорее как к дьявольскому вмещению, знаменующему бога, но иного, черного и злого, сидящего в бездне. Ибо христианство с самого начала является дуализмом особого типа: оно тоже признает двух богов, доброго и злого, и все оно, можно сказать, наполнено борьбою против злого бога. Но эту борьбу ведет не добрый бог, а сам человек. Добрый бог ему только помогает и притом не особенно действенно, не особенно удачно. Главное содержание легенд и житий состоит в этой непрерывной борьбе со злым началом, с его минутным посрамлением и новыми уловками.

Варнава и Павел в ликаонском городе Листре, когда народ хотел принести жертву идолу Зевса, громогласно говорили: «Мужи, что вы делаете, мы благовествуем вам, чтоб вы обратились от сих ложных богов к богу живому» (Деяния, 14, 14).

Идол есть символ и вмещение ложного бога.

В еврейский период своего развития христианство разделяло отвращение евреев к языческим изображениям живописи и скульптуры, но уже в конце первого века, изменивши состав верующих и заместив сирийцев греко-римлянами и бывших евреев бывшими язычниками, оно приняло вместе с другими культурными привычками также и привычку и любовь к художественным изображениям. И в этой области христианство, также как и в культе святых, не только продолжает старые языческие традиции, но проявляет новое творчество. Начинается изобразительное воплощение, с одной стороны, мотивов библейских из Ветхого Завета, например, Иона и кит, а, с другой стороны, стилизация образов и сравнений из евангельского обихода. Например, пастырь добрый с овечкой. Наконец, появляются и смешанные формы христианско-языческие, Христос в виде Орфея.

Века утверждения христианства и победы его над язычеством были также веками создания внешних форм христианской святыни. С чудесной быстротой созидалось это новое христианское идолопоклонство и рядом с мощами и другими реликвиями умножились и изображения, агнец с крестом, монограмма Христа, буквенная шарада Христа. Ἰησοῦς Χριστός, Θεοῦ Υἱός, Σωτήρ (Иисус Христос, сын Божий, Спаситель). Первые буквы этих пяти слов составляют Ίχθύς — рыба. Таким образом рыба стала символом Иисуса Христа.

Разумеется, эта шарада не может претендовать на очень раннее происхождение. В основе ее лежит очевидная связь легенды о Христе с рыбообразными богами Сирии и Вавилона, например, с Эа, который изображался в виде двойственного соединения человека и рыбы. Рыбные связи христианства, начиная от рыбарей-апостолов и кончая излюбленным рыбным столом для монахов, указывают в ту же сторону. Сам Христос и был той сверхъестественной рыбой, которой по писанию его ученики столько раз насыщали тысячи алчущих. И те ели и еще оставалось.

Дальше начинают появляться образы Христа, богоматери, апостолов и святых. И соборы заводят речь о картинах и почитаемых иконах, подчиняя их изготовление особому регламенту.

Воскресение языческих обычаев и верований в этом отношении было полным и безусловным. Многие статуи и боги просто переряжены и переименованы из языческих богов в христианские святые. Чудотворные, мироточивые и слезоточивые иконы уже в четвертом веке удовлетворяют всем запросам легковерной толпы. Иконы скоблят и принимают внутрь как лекарство. Такие же частицы растворяют в вине и принимают как причастие. При крещении даже крестным отцом является такой-то святой, то есть его икона, которую ставят у купели. На покупку икон затрачиваются состояния. Особенно женщины под старость набирают сундуки таких изображений, постоянно возятся с ними и играют с ними как в куклы, меткое словечко, которое не раз повторяется у византийских жизнеописателей.

Чем стали для христианства в конце концов иконы, видно из подробностей так называемого византийского иконоборства. Иудейство в своей полемике с христианством находило самое уязвимое место именно в этом обилии изображений, ничуть не лучших, чем у язычников. Вторая семитическая религия, ислам, унаследовала эту вражду к изображениям, воспринимая ее как реакцию против христианского идолопоклонства. Обе религии, ислам и иудейство, сохранили до сих пор отвращение к изобразительным искусствам. Ислам прямо воспрещает изображения живых существ, людей или животных, затем, чтобы они не стали идолами.

Вскоре после рождения ислама, наиболее деятельная часть византийского правящего класса сделала весьма энергическую попытку подтянуться, избавиться от изображений и, таким образом, по типу сравняться с исламом. Точно также веков через семь римское католичество под влиянием борьбы с протестантством тоже подтянулось и если не очистилось, то все-таки почистилось изрядно.

Иконоборческое движение продолжалось в Византии два века, но вместо победы привело к позорному и бедственному поражению. Иконоборцев победили почитатели икон иконодулы, — буквально «рабы икон».