Христианство в свете этнографии - [17]

Можно допустить также и об Иисусе, что он существовал. Ведь были же Бар-Кохба и Иегуда Гавлонитянин и Иоканаан из Гишалы и тот, другой, безумец по имени Иисус, о котором повествует Иосиф Флавий и которого убили на улицах Иерусалима во время осады. И если они существовали, то мог существовать и Иисус, сын Марии. Ведь сказано же в Евангелии у Матфея: «не плотников ли сын он; не его ли мать называется Мария и братья его Иаков и Иосий и Иуда и Симон и сестры его не все ли между нами? Откуда у него такая премудрость и сила?» (Матф., 13, 54). Этот непочтительный, простой, обывательский подход к личности Иисуса имеет в себе внутреннее правдоподобие. Для ближайших соседей не было Иисуса — сына божия, а был Иисус — сын плотника.

Впрочем, так как вся эта знаменитая фраза построена в виде вопроса, то мы так и оставим ее под вопросом и не будем говорить об Иисусовых родителях, и братьях, и сестрах. Как известно, Иисус стал сыном божиим не потому, что он был сыном плотника, а несмотря на то, что он был сыном плотника.

Православная церковь, как и католическая, отвергают толкование этого и других подобных мест (например Матф., 1, 25), что будто бы Мария находилась в действительном браке с своим обручником Иосифом, и будто бы от него у нее были дети. По учению церкви богородица, непорочно зачавшая сына, осталась непорочной и ныне и присно и во веки веков.

Между тем в Евангелии братья Христа упоминаются неоднократно, и каждый раз в довольно непочтительном тоне. Например: «Матерь и братья его стояли вне дома, желая говорить с ним. Он же сказал в ответ: Кто матерь моя и кто братья мои? И, указав рукою на учеников своих, сказал: Вот матерь моя и братья мои» (Матф., 12, 46–49). То же повторяется почти буквально у Марка и Луки. Очевидно, представление о неприятном характере Иисусовой семьи твердо запечатлелось в сознании первых христиан.

Помимо этого скромного происхождения, легенда Иисусовой жизни соткана из древних эпизодов, быть может, древнейших, какие встречаются во всемирном фольклоре. И во многих отношениях легенду о Иисусовой жизни можно назвать канонической легендой всемирного фольклора.

Первый эпизод — легенда о чудесном дитяти, быть может, своими корнями восходит к палеолиту. Ибо древнейшие прообразы различных эпизодов этой легенды исполнены такого слияния с звериной жизнью, какое могло существовать лишь у самого корня культуры.

Сверхъестественным отцом задолго до бога-отца, породившего от девы Марии младенца Иисуса, или даже до римского бога Марса, породившего от девы Реи Сильвии Ромула и Рема, являлся бог звериный и тотемный: медведь или кит или тигр. Он являлся к девице внезапно, невзначай и увозил ее с собой в свое звериное жилище. Девство звериной богородицы подчеркивается далеко не всегда, ибо на этой стадии культуры большая часть племен не заботится о девстве невест и не ведает ревности. Понятие о девстве есть явление позднейшее. Оно связано с ревнивым, единоличным обладанием.

В указанной легенде девица, зачавшая звериного тотемного сына, возвращается тотчас же домой к своим соплеменникам и братьям. Тотемный супруг преследует ее или следует за ней.

И первый эпизод священного рассказа неизменно кончается убийством тотемного бога — медведя или тигра, и потреблением его священного тела на общей обрядовой трапезе.

Таким образом знаменитая легенда об умирающем боге, которая в последнем развитии приводит к Христу, начинается от образа тотемного медведя, умирающего для блага его тотемных потомков.

С этой точки зрения, праздник медведя или кита, который является главным праздником у русских полярных туземцев и проходит неизменно сквозь этапы убийства, поедания и воскресения, совершенно равнозначен пасхальному празднику казни и воскресения Христа.

Живой медведь, которого гиляки на острове Сахалине сначала выкармливают, потом воздают ему божеские почести и ритуально убивают, является первым наброском умирающего бога на земле.

Что касается самого метода зачатия ребенка, мы в другом месте указывали несколько примеров такого бессемяннаго внеполового зачатия. Огромное разнообразие таких примеров почти не поддается перечислению.

Между прочим и зачатие Иисуса часто находило себе наглядное определение в стиле вышеупомянутых легенд. Так, на картине, представляющей благовещение и приписываемой Альбрехту Дюреру, волны славы божией нисходят от бога отца и в одной из этих волн крошечный младенец спускается к деве.

На другой картине работы Филиппо Липпи дух божий в виде голубя спускается к пупу Марии и входит в ее чрево. Дева нагнувшись удивленно рассматривает голубя.

Так же точно в буддийской легенде Будда в форме белого слона вошел в правый бок своей матери Майи и оттуда потом родился. Правда, белому слону труднее войти в женское чрево, чем белому голубю, но, может быть, это был маленький белый слон, каких покупают на счастье в магазинах даже и на Западе.

По учению богомилов Слово с небес вошло в правое ухо девы, оттуда и вышло и явилось в виде человека — Иисуса.

Мексиканский бог Кветцалькоатль родился после того, как мать его Чимальма проглотила драгоценный камень.