Христианский Восток и Россия - [19]

. После стабилизации внешнеполитической ситуации ограничительные меры, как правило, отменялись. В последний раз грамота от царя давала разрешение на приезд в Россию в 1700 г. Позднее кроме грамоты необходимо было заручиться рекомендациями от восточных патриархов (как в первой половине XVII столетия) и даже подорожной от русского посла в Константинополе[199]. К концу XVII в. вместе с уменьшением денежного значения царского жалования греческому духовенству, сумма которого оставалась неизменной, с постепенным угасанием интенсивности контактов между восточными православными центрами и Россией падает значение жалованных грамот монастырям. Вместе с тем акты, позволяющие грекам заниматься торговлей на территории России, продолжают появляться и в начале XVIII в.

Таким образом, жалованные грамоты русского правительства греческому духовенству и купцам середины XVII в. из собрания РГАДА представляют собой корпус документов, которые на протяжении длительного времени играли важную роль в отношениях между Россией и Христианским Востоком, являясь основным видом правовых документов своего времени. Жалованные грамоты отличаются типологическим единством. При этом каждый из анализируемых актов имеет характерные особенности в оформлении, формуляре, объеме информации.

Глава 2 Восточные иерархи и греческие купцы при русском дворе в середине XVII века

В середине XVII в. Москва становится центром притяжения для греков, славян и арабов-христиан, прибывавших не только за щедрой материальной помощью. Первые успехи в войне с Речью Посполитой и греки, и русские рассматривали как начало борьбы за торжество православия. Во время пребывания в Москве восточные иерархи стремились попасть на аудиенцию к царю, чтобы в личном контакте закрепить связи с русским правительством, получить право периодически приезжать за милостыней, попросить средств на строительство или обновление храмов, священнического облачения, икон, служебных книг. Они же привозили с собой реликвии, которые вместе с национальными святынями создавали единое сакральное пространство. Со своей стороны, царь считал долгом православного монарха принимать православных иноземцев.

В Османской империи патриархи, возглавлявшие православный миллет, обладали весьма широкими полномочиями в различных областях жизни. Главными и наиболее важными из них были дела церкви. В рамках церковных контактов первоиерархи осуществляли, по сути, и международные связи с другими государствами, выражая интересы немусульманского населения Порты[200]. Еще в 1590 г. Константинопольский собор, подтвердивший факт учреждения патриаршества в Москве, использовал дипломатику хрисовула – грамоты с золотой печатью, которую обычно подписывал византийский император. По мнению ряда ученых, этим актом подчеркивалось, что константинопольский патриархат является полноправным преемником византийской государственности[201]. Вселенские патриархи носили на скромной одежде из черной шерстяной ткани изображение палеологовского орла[202]. Стены храма Паммакаристы в патриаршей резиденции были украшены портретами византийских императоров, а также основателей церкви протостратора Михаила Дуки Гавалы Траханиота и его жены Марии Палеологини[203].

Активная деятельность вселенских патриархов на международной арене вызывала негативную реакцию со стороны турецкого правительства, могла даже рассматриваться как государственная измена. За нее заплатили жизнью несколько константинопольских предстоятелей. Несмотря на это восточные патриархи (особенно константинопольский и иерусалимский) содействовали русским дипломатам в выполнении их миссии при дворе турецких султанов, хотя и опасались афишировать свои связи с царем. Возвращаясь в 1669 г. из Москвы в Дамаск, Макарий Антиохийский писал Алексею Михайловичу, что опасается гнева султана и просит, «чтобы не слышно было имя мое турскому салтану, как я хожу от царства на царство, и чтоб не сказали турки, как антиохийский патриарх был у московского царя»[204]. Сам факт пребывания православных иерархов в России часто осложнялся проблемами, связанными с внутриполитической ситуацией в Высокой Порте, ее отношениями с христианскими странами.

В историографии, в частности у Н. Ф. Каптерева, рассматривается деятельность представителей восточнохристианского клира в качестве политических информаторов русского правительства, однако их дипломатическая активность во всем ее объеме, как правило, не анализируется. Не обратили на нее внимания в данном контексте и современники, хорошо представлявшие деятельность Посольского приказа. В сочинении Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» сведения о православных иерархах помещены в главы, посвященные деятельности Казенного приказа, а не Посольского, ведавшего всеми делами иностранцев в стране[205]. По его мнению, «греческие власти» (так они назывались в документах XVII в.) приходили в Москву только за милостыней. Это вполне понятно. Профессиональные интересы Котошихина были связаны со Швецией и Речью Посполитой, в то время как тонкости политических отношений России с православными подданными Порты ему могли быть неизвестны.