Христианские древности: Введение в сравнительное изучение - [7]

Стремление «материализовать» обладание святостью в виде всевозможных священных остатков рано стало неотъемлемым свойством христианской церкви и ярко отпечаталось в сложении «материально-художественной оболочки» раннего христианства, бесконечно повторяющего, увековечивающего исторические и географические (топографические) реалии Священной Истории и деяний Церкви. Модель, архетип этого процесса — «христианизация» Палестины Константином Великим, в которой участвовали женщины его семьи и близкие к нему священнослужители. Они же положили начало традиции «благочестивых раскопок», длившейся все средневековье и не оставленной поныне. Эту традицию открывает «полевой сезон» 326 года в Иерусалиме, имевший Целью обнаружить крест, на котором был распят Иисус.

На соборе в Никее (325 г.) император Константин огласил грандиозный план «открытия Святых мест» Палестины и прежде всего Иерусалима. Это была тяжелая задача. Более 200 лет город развивался как языческий (с последней Иудейской войны 135 г.) Второй храм Ирода Великого превратился в мрачную руину, и даже имени «Иерусалим» официально не существовало, его сменила «Элия Капитолина». Константину пришлось начинать с возведения церквей на месте Рождества (над гротом в Вифлееме), Вознесения (на Масличной горе) неглавное, на месте обретения Креста.

В известном шедевре Евсевия «Жизнь Константина» подробно описан ход работ: снос храма Венеры (стоявшего, как полагали, на месте гробницы Христа) и срытие «оскверненной земли». При этом копавшие неожиданно очутились перед выступом природной скалы, который был признан Голгофой. Так повествует об успехе раскопок первый в мире «полевой отчет» по христианской археологии. Константин приказал построить на месте Голгофы церковь, не считаясь с затратами, и руководил строительством через епископа Иерусалимского Макария (313–333 гг.) Когда Пилигрим из Бордо посетил Иерусалим в 333 году, базилика и баптистерий были уже построены.

Новый этап «мемориализации» начался, когда Палестину посетили дамы императорской фамилии — Елена, мать Константина, и Евтропия (326 г.). Они построили церкви у Мамврийского дуба (где уничтожили языческое святилище), на Масличной горе и в Вифлееме, а также организовали в Иерусалиме поиски, приведшие к открытию Святого Креста. Рассказы об этом открытии имели далеко идущие последствия: они внушили уважение к древностям, по крайней мере в тех случаях, когда подтверждалась истинность и естественность христианства как религии.[2] Известны, впрочем, случаи проявления благочестивого интереса христиан к древностям и в доконстантиновскую эпоху, причем гораздо более близкие к исследовательскому поведению современного ученого. Описывая жизнь теолога Оригена Александрийского, Евсевий упоминает, что ок. 217 г. тот нашел в Иерихоне свиток псалмов, который использовал для выверки окончательной редакции Писания. Более того, Ориген специально «выучил еврейский язык, приобрел у евреев в собственность подлинники священных книг и выискивал переводы… Не знаю, из каких тайников, где они лежали давным-давно, извлек он их на свет Божий… В Гекзаплах же он, рядом с четырьмя известными переводами псалмов, помещает не только пятый, но и шестой и седьмой с примечанием к одному: он нашел его при Антонине, сыне Севера, в Иерихоне, в огромном глиняном кувшине» (Евсевий, ЦИ.6,16).

После работ Елены в Иерусалиме открытие древностей на многие столетия стало восприниматься почти исключительно как метод обретения реликвий; повсюду открывали погребения апостолов и мучеников. В 424 г. Аврелий Августин, епископ Гиппона в Северной Африке (354–430), получил мощи мученика Стефана, открытые в Палестине незадолго до этого. Он, недавно упрекавший еретиков за веру в чудесную силу земли, приносимой из Палестины, приводил теперь список чудес, совершенных мощами, доставленными в Африку («О граде Божием», XXII).[3] Но Августин не был первым. На сорок лет раньше в церковной борьбе «археологию» использовал его старший друг и наставник, Амвросий Медиоланский. В 386 г. он открыл предполагаемые мощи двух мучеников эпохи Диоклетиана (303–305), Протасия и Гервасия, и принял в раскопках личное участие. Два найденных «гигантских» человеческих скелета, чьи кости «еще несли следы крови» (палеолитические погребения с охрой?) с триумфом перенесли в церковь, где сразу произошло чудо исцеления, и город получил своих собственных мучеников. Подобные примеры известны и позднее.[4]

Унаследованный христианством от поздней античности интерес к древностям, разумеется, содержал зерно здорового научного исследования. К сожалению, наука о них, как и всякая наука в системе средневековой теологии, подпала под понятие curiositas — «любопытства», то есть стремления к знанию, не содержащемуся в Писании и потому бесполезному, а чаще даже вредному для спасения души.

1. Ранняя церковь в Палестине и проблема иудео-христианства [5]

События, которыми открывается история христианства, происходили сперва в Палестине, а затем охватили большую часть Средиземноморья (Малую Азию, Грецию, Рим). Новый Завет содержит разнообразные свидетельства о мире своей эпохи. В нем упомянуты топонимы, названия всевозможных предметов и сооружений, множество личностей и др. Последующая церковная традиция добавила огромный материал того же рода. Практически все в этих текстах приобрело со временем характер мемориально-религиозный (и потому не нуждается в критическом подходе). Однако упоминаемые местности, сооружения, предметы и личности— элементы реальности и как таковые они законная добыча науки о Древностях; тем более это относится к истории последующего их почитания.