Хрестоматия по патопсихологии - [55]

В 1925 г., 46 лет, у больной прекратились окончательно менструации. Тревога, мнительность усилились. Больная очень много лечится по нервным болезням. Стала очень странная, рассеянная, забывчивая. Жаловалась родным, что трудно работать. Брала продолжительные отпуска по болезни, часто была в доме отдыха, в санаториях. Физически поправлялась после отдыха, но с каждым разом хуже справлялась с работой. Больная отмечает, что она «как-то поглупела», отмечалось в поведении много нелепых поступков. В конце 1928 г. больная была переведена на инвалидность. С переводом на инвалидность стала высказывать опасения, что она умрет с голоду, стала скупой, прятала вещи и забывала, куда их спрятала. Стала очень нервной, вспыльчивой, раздражительной. Вначале было критическое отношение к своему состоянию, считала, что она не нервная больная; мнительность, раздражительность от болезни, затем критическое отношение к своему состоянию начиная с 1930 г. утратила, стала считать себя здоровой, перестала ходить к врачам. Появилась подозрительность к чужим людям, высказывала бред преследования, ее думает кто-то убить, бред ущерба - соседка по квартире обкрадывает ее, ворует се вещи, поэтому все вещи она по нескольку раз в день прятала из одного места в другое, считала, что молодой человек - сосед по квартире - забрался к ней в комнату в ее отсутствие, украл у нее часы, намеревается ее убить ночью. Подозрительна, недоверчива ко всем людям, за исключением только брата и его жены. Перестала совершенно читать с момента перевода на инвалидность, потеряла Ориентировку в окружающем.

Часто останавливалась перед портретом отца, разговаривала вслух, отвечала на какие-то вопросы, часто при этом смеялась. Брату и невестке говорила, что отец ее жив, она куда-то должна с ним поехать. Разубедить больную было трудно в этом, так как больная как будто быстро и охотно соглашалась, что отец давно умер. С улыбкой кивала при этом головой, но через несколько минут она опять начинала утверждать, что отец жив. До 1931 г. больная сама себя обслуживала, мыла пол, штопала чулки, шила, готовила обед, ходила на рынок, покупала продукты, при этом забывала получать сдачу. С конца 1931 г. в практической жизни беспомощна, без посторонней помощи не могла обходиться. С 1932 г. меньше высказывает бред ущерба и преследования, стала спокойна. «Стала какой-то веселой и глупой», - говорит про больную невестка. С 1933 г. больная утверждает, что она маленькая девочка, ей 16 лет, иногда говорила, что ей 10 лет. Во время получения паспорта весной 1933 г. больная сама расписалась. В конце лета больная уже не в состоянии была написать фамилии и не понимала задания. В таком состоянии больная поступила в клинику.

Физический статус. Больная ниже среднего роста. Диспластична, приближается к астеническому телосложению. Питание пониженное. Красный дермографизм. Имеется богатая растительность на лице, рост по мужскому типу (в виде усов и бороды).

Со стороны внутренних органов ничего патологического отметить нельзя. Кровяное давление - 90/150.

Нервный статус. Красный стойкий дермографизм. Слева намек на Гордона. Реакция зрачков хорошая, зрачки круглой формы, дно глаза в норме. Сухожильные рефлексы равномерно повышены. Тремор век, пальцев, вытянутых рук. Небольшой симптом Ромберга. Патологических рефлексов нет. Сон, аппетит хорошие. Падение веса.

Психический статус. В психическом статусе больной за время пребывания в клинике можно отметить несколько этапов в течение болезни. В первые дни поступления в клинику больная приветлива, доступна, благодушна, эйфорична. Больная сидит обычно на кровати, на лице блуждает улыбка, с любопытством следит за проходящими больными, персоналом, приветливо всем кивает головой, подхватывает мотив песни, тихо напевает, ритмично раскачиваясь. Откликаемость большая, быстро подхватывает случайно брошенное слово проходящей няней или сестрой, часто рифмует его, иногда беспричинно смеется. Свою кровать не находит. Совершенно не ориентирована во времени, месте, окружающей обстановке. На вопрос, какой год, месяц, число, повторяет только вопрос, не может также назвать, вечер сейчас или день. Считает, что ей 12 лет, она девочка, что седые ее волосы этому не противоречат, наоборот, «это очень красиво». Живет она дома, мать умерла, а папа жив, он наверху. Папа очень строгий, сердитый, но очень справедливый. Он красив, высок, строен, ходит горделиво. Больная показывает, как он ходит, марширует по комнате, прищелкивает пальцами, отбивает такт руками, высоко при этом приподнимает голову. Сестра и брат находятся здесь, они гуляют в красивом саду. Папа придет, и они куда-то должны поехать. Живет она сейчас в Москве, но Москва и Рига - это одно и то же. Больная одинаково со всеми доступна, охотно вступает в разговор, при виде врача, которого видит впервые, приподнимается с койки, со смехом протягивает ему руки и начинает спонтанно говорить: «Я вас видела там, наверху. Я вас знаю». Русская речь больной пересыпается отдельными немецкими словами, иногда переходит совершенно на немецкую речь и обратно. Во время разговора трудно больную на чем-либо фиксировать, ее ответы не касаются окружающей действительности, она не живет в мире реальном, никогда не говорит о еде, сне, никаких не высказывает жалоб, за исключением иногда жалоб на головную боль. Речь чаще бессмысленна, разорвана, отмечаются явления парафазии, соскальзывания, иногда в эту бессмысленную речь вплетаются нестойкие высказывания об отце, брате и т. д. Заставить ответить и получить правильный ответ на какой-либо вопрос очень трудно. Однако отдельные предметы она называет правильно (ключ + карандаш + записная книжка + и т. д.). Называет чаще предметы по-немецки, и, несмотря на настойчивую просьбу назвать по-русски, упорно называет их по-немецки. Охотно соглашается писать, берет лист бумаги, ручку, вместо фамилии пишет крестики, иногда букву «З». Один раз на просьбу написать «Москва» пишет «МСК». Написать цифры не может, но правильно их называет. Читать не в состоянии, изредка правильно прочитывает отдельное слово, целую строчку не может, монеты не разбирает, счет грубо нарушен (2 + 2 - не знает). Показывает правильно части тела (нос, глаза, уши и т. д.), но не разбирается, где правое, где левое, верх и низ показывает правильно, вольная охотно занимается с врачом и психологом. Но у больной в конце первого месяца пребывания в клинике резко меняется состояние, она агрессивна, возбуждена, замахивается на персонал, кричит: «Вы - воровки, вы - гадкие!» Соседке по кровати говорит: «Какая мерзость сидит на кровати!» Пытается бежать к двери: «Пустите, папа строгий, он будет ругаться». Кричит, когда задерживают: «Как вы смеете!» Во время обхода отказывается беседовать: «Мне некогда, надо идти». В кровати спокойно не лежит, суетливо перебирает одеяло, простыню, халат - то одевает, то раздевает. От лекарства отказывается. Иногда при виде врача оживляется и говорит: «Вы знаете, сегодня особенно сильно болит голова, что-то ужасное». Сжимает при этом голову. - «Где болит голова?» - «Вот здесь, вот здесь». Раздражается, сжимает виски, затем показывает на затылок. - «Как болит?» - «Ну, болит, болит голова...» Считает, что она находится в больнице. - «Вы больны?» - «Да, больна». - «Что у вас болит?» - «Голова болит...» Опять начинает говорить о головной боли!