Хрен С Горы - [96]

* * *

До Тенука в тот день дойти не удалось. «Макаки» вместе с людьми Рамикуитаки остановились на ночлег в большом селении в нескольких часах ходу от столицы. Остальные отряды нашей армии разместились в соседних деревнях. Местные не старались изобразить радость по поводу незваных гостей: повинуясь команде старосты, женщины с мрачными лицами натаскали к Мужскому дому еды, и быстренько удалились; мужская же часть населения вообще старались поменьше мозолить глаза победителям, а когда мы очищали от обитателей прилегающие к центру селения хижины, дабы самим в них расположиться, то и дело попадались раненые. Впрочем, настроены были наши воины вполне благодушно, и просто выгоняли недавних врагов вместе с остальными.

Всю ночь по периметру занимаемой нами части селения горели костры и вышагивали часовые: не то чтобы сильно опасались местных, но и доверия особого к ним не было. А утром ни свет, ни заря бодро потопали дальше, и ещё до обеда наконец-то вошли в Тенук.

* * *

Столица Текока и всего Пеу была просто огромной деревней, как и все виданные мной центры областей. Впрочем, иного и не ожидалось. На самом деле, Тенук представлял собою несколько селений, сросшихся с одну мегадеревню. Когда ваш покорный слуга поинтересовался насчёт общей численности населения, Вахаку затруднился с ответом. Единственное, что он знал — примерное количество жилых строений в каждой из пяти частей столицы. Сложив всё вместе, я получил не менее полутора тысяч хижин. Учитывая, что в каждой обычно обитало от пяти до десяти туземцев обоего пола и разного возраста, население Тенука должно быть где-то в районе десяти тысяч человек.

Для человека, выросшего в мире с многомиллионными городами, всего-навсего уровень ПГТ или райцентра. Но для местных — целый мегаполис. Причём даже с точки зрения Сектанта столица Пеу — довольно крупный населённый пункт. По его словам в Вохе не больше десятка городов с населением, превышающим тенукское. А на родине Тагора таких всего три или четыре. Единственное, что в цивилизованных странах в крупных центрах скапливалось и пятьдесят тысяч жителей, и даже больше. Зато характером деятельности большинство тамошних обитателей мало чем отличались от населения папуасской столицы: добрая половина горожан Вохе и Тузта кормилась скорее земледелием, нежели ремеслом и торговлей.

* * *

Мы прошли, следуя за людьми Рамикуитаки, пару километров по широкой тропе, можно сказать — даже дороге (качеством сопоставимой с каким-нибудь российским просёлком). С обеих сторон тянулись конусообразные крыши папуасских обиталищ. Наконец, выбрались на широкую площадь с традиционным Мужским домом и несколькими большими хижинами, принадлежащими явно очень важным людям. Вахаку тут же сообщил, что перед нами резиденция типулу-таки Пеу. А Мужской дом — не простой, а оказывается Дом регоев — по сути, казарма для гвардейцев верховного правителя острова. Общежитие-школа-интернат для местных подростков же располагалось немного в стороне. Причём на весь Тенук таковых было свыше десятка: в каждом районе города, да ещё и свои у ганеоев и дареоев.

На площади нас ожидала очередная порция раскаявшихся и прозревших, готовых немедленно принести клятву верности Солнцеликой и Духами Хранимой. И очень расстроившихся от известия, что тэми прибудет в свою столицу только через пару-тройку дней.

Кроме выражения искреннего желания служить Раминаганиве, не щадя живота своего, от встречающих удалось выяснить также, что Кивамуя в Тенуке уже нет. В общем-то, этого и следовало ожидать. Вроде бы он с оставшимися верными войсками успел переправиться через Алуме (Широкую, образованную слиянием Малой и Большой) и теперь стоит на том берегу реки.

Дальнейшее я очень быстро перестал понимать: Рамикуитаки и предводители подтянувшихся вскоре отрядов нашей армии принялись обсуждать с только что перешедшими на нашу сторону «сильными мужами» всё что угодно, кроме добивания противника. В основном речь шла о предстоящей процедуре принесения клятвы верности Солнцеликой и Духами Хранимой, но при этом беседующие ухитрялись параллельно вести торг насчёт распределения должностей при дворе новой правительницы. Ловкость, с которой две эти темы переплетались, совершенно не мешая одна другой, в иное время могла бы привести меня в восхищение, но только не сейчас, когда в нескольких километрах отсюда стоит недобитый враг, и к нему спешат на помощь новые силы и, не дай бог, чтобы среди них не оказалась сотня лучников от заморских торговцев взамен уничтоженных моими «макаками».

Я очень быстро запутался в хитросплетениях «торжественной речи». Голова звенела и отказывалась воспринимать многосоставные конструкции, которые начинались с мнения кого-нибудь из собеседников об очередной тонкости в оформлении церемонии принятия Солнцеликой и Духами Хранимой тэми клятвы верности со стороны подданных, а потом неожиданно переходили на вопрос, кому быть отныне хранителем священных реликвий Дома Пилапи Старого.

Не выдержав всего этого потока витиеватостей, я вмешался в разговор. Речь моя, несмотря на всё старание, явно не дотягивала до высот папуасского ораторского искусства. В общем, почтенные регои посмотрели на меня, словно я громогласно испустил в их присутствии газы. А поняв из ответа Рамикуитаки, адресованного мне, что перед ними «тот самый Сонаваралинга», «сильные мужи» как-то сразу поскучнели. Дальнейший разговор пошёл уже на три темы: кроме процедуры церемонии и делёжки должностей начали обсуждать окончательный разгром Кивамуя. Однако по-прежнему дискуссия шла всё таким же выспренним языком. Понять удавалось только то, что каждый готов предоставить другим честь добить свергнутого типулу-таки — ибо, дескать, есть более достойные, чем он мужи, у которых не хочется отнимать столь блистательную победу.