Хребет Скалистый - [32]

Решетняк снял картину со стены и повернул ее тыльной стороной. 1 — Вот, — ткнул Проценко пальцем в сделанную масляной краской подпись и дату.

Подпись была замысловатая, но все же Решетняк и понятые разобрали, что действительно написано "Проценко".

Зоркий же глаз художника рассмотрел на парусине еще какие-то едва видимые следы. Проценко поднес картину к самому окну, долго вглядывался в ее тыльную сторону, то снимая, то надевая очки, и наконец заявил:

— Здесь что-то еще написано, но прочесть невозможно, стерлось.

Вооружившись лупой Решетняк убедился, что Проценко прав. Парусина хранила следы какой-то надписи, сделанной не то краской, не то чернилами. Можно было разобрать лишь одну большую букву «Т», написанную очень толстой кистью. Ширина линий достигала полутора сантиметров.

— Откуда у вас эта картина? — обратился Решетняк к Валентине.

— Откуда-то мать принесла.

— Мы заберем ее, — сказал Решетняк, делая отметку в протоколе обыска. Завтра прочтем стершуюся надпись.

Спустившийся с чердака Потапов доложил, что ничего нового он не нашел.

Никакого результата не дал и осмотр двора.

Завещание партизана

Как только захлопнулась дверь за Проценко и Решетняком, Алла вызвала к себе Шуру Бабенко. Ей не терпелось рассказать закадычному другу обо всех новостях сегодняшнего дня.

Она высунулась в окно и оглушительно свистнула. В этом способе связи было одно неудобство: Алке хотелось пооткровенничать лишь с одним Шурой, а на свист, даже еще раньше его, выкатился во двор Лелюх.

Что-то дожевывая на ходу, Васька приветственно замахал рукой и резвым галопом направился через двор к Алкиному подъезду. Шура догнал его уже на площадке второго этажа.

— Ты чего так торопишься? — иронически спросил Шура, открывая дверь.

— Звали, — буркнул Лелюх и, ловко нырнул в приоткрытую Шурой дверь. Добрый вечер! Добрый вечер! — очень радостно прокричал он, теперь уже уверенный, что в гости он все-таки попал. — Вот мы и приш…

Обеспокоенный его неожиданным и стремительным появлением, Сокол издал глухое, угрожающее рычание. Проглотив конец фразы, Лелюх оторопело смотрел на собаку.

— К… к…акой песик! — пробормотал он, пятясь к двери. — Овчарка!

Обойдя стороной Шуру, Васька скрылся за его спиной, а оттуда, ободрившись, попытался наладить с псом дипломатические отношения.

— Фють! Фють! — начал он присвистывать.

Подхалимаж успеха не имел. Соколу не нравилось ни то, что Васька отступал к двери и пытался прятаться, ни то, что он начал свистеть. Так уж получается у собак: они всегда подозрительно относятся к тем, кто их боится или заигрывает с ними.

Глухо урча, Сокол подошел к обомлевшему от страха Ваське, обнюхал его и невозмутимо улегся у самой двери в комнату.

Васька попытался пробраться мимо пса к выходу, но Сокол выразительно наморщил нос и оскалил зубы. Лелюху пришлось спешно ретироваться.

— Ты чего, Сокол? Нельзя! — вмешалась Алла. — Это свой. Свой. Понимаешь?

Сокол либо не понимал, либо не хотел согласиться с тем, что Васька «свой». Не признал он и Шуру Бабенко. Не могла убедить собаку и вызванная на помощь из соседней комнаты Ольга.

Сокол позволял беспрепятственно входить и выходить из комнаты Ольге и Алле. Стоило же кому-либо из мальчиков двинуться к двери или к окну, он предостерегающе рычал и щелкал острыми клыками.

Девушки ходили свободно при Решетняке и в понятии пса были «своими», а ребята были люди неведомые, и их без специального разрешения выпускать не полагалось. Тем более, и вели они себя, с точки зрения Сокола, явно подозрительно.

— Вот здорово! — восхищался Шура. — Вот дрессировочка! Это того подполковника милиции, что вчера был?

— Нет, это теперь мой, — с гордостью ответила Алла, — чистокровная овчарка.

— Конечно, — обрел наконец дар речи Лелюх, усаживаясь на диван и на всякий случай подбирая под себя ноги, — умненькая собачка… А… а как же… Мне домой надо.

— Сейчас мы его выманим в другую комнату и запрем, — решила Ольга.

Она принесла из кухни кусок пирога с мясом и издали позвала собаку. Тщетно. Сокол прекрасно знал, что никакой еды от посторонних брать нельзя, тем более в тот момент, когда стережешь сразу двух подозрительных людей.

Лелюх поскучнел еще больше.

Зная, чем можно поправить его испорченное настроение, Алла пригласила друзей к столу. Ольга принесла из кухни чайник.

За чаем Алка рассказала ребятам о найденной иконе Рублева и обнаруженной на книге подписи, сделанной рукой ее отца.

Увлеченные разговором, они забыли о Соколе и не заметили, как прошло время.

Только Ольга украдкой поглядывала на часы.

Наконец вернулись Проценко и Решетняк, Григорий Анисимович не скрывал своего разочарования. Он был хмуро-сосредоточен и неразговорчив. Ведь он ожидал, что будут обнаружены все украденные во время войны шедевры великих художников, принадлежавшие Киевской картинной галерее.

Совсем иначе был настроен подполковник милиции. Он весело шутил, потребовал, чтобы ему наконец дали именинного пирога, а попив чаю, предложил Алке и ее друзьям пойти в рощу, чтобы по-настоящему передать Сокола новой хозяйке. Оказалось, что для этого существует специальная церемония. Нечего говорить, что ребята с радостью согласились.