Хранительница меридиана - [25]
— Где ты был? — спросил Александр Сергеевич.
— Неважно, — махнул рукой начальник. — Наконец-то всему этому конец.
— Я прыгал с трамплина, — сказал Грин. — И знаете, я не упал. Два раза прыгнул и не упал.
— Поехали, поехали! — торопил шофер.
— А лыжи куда? — спросил Грин.
— Лыжи возьмут. Садись.
Грин вошел в автобус. За ним, уже на ходу, прыгнул Александр Сергеевич, и дверь плавно закрылась.
— А все-таки я его одолел, — сказал Грин Пете.
— Что ты там еще одолел? — спросил Шиков.
— Трамплин, Саша. Самый большой трамплин.
Грин привстал и долго смотрел в заднее окно на убегающую дорогу. Лагерь становился все меньше и меньше, и все события, происшедшие в нем, трогательными и смешными. Это всегда так: издали прошлое кажется хорошим и легким.
— Прощай, капитан Грин, — Сережа незаметно кивнул высокой щетине елок, и глаза у него стали грустными.
БЕССМЕРТЬЕ
РЕСПУБЛИКА ДЕТЕЙ
Сколько лет терпели этот дом взрослые — неизвестно; ребята ненавидели его всю жизнь.
Взрослые каждое лето подновляли его: меняли сгнившие бревна, налаживали водосточные трубы, перекладывали печи. Ребята вредили дому: рисовали на нем страшные рожи, дразнили его обитателей, кирпичами в него кидали…
Дом был длинный, узкий. В черном коридорчике, возле бесконечных дверей, чадили керогазы. Опутанный бельевыми веревками, дом косо выпирал из-за помоек, и от него на всю улицу несло отвратительным смрадом и кислятиной.
Улицу, на которой стоял дом, чужаки прозвали Поганкой, и поганятам, даже в жестоких схватках, не удалось отстоять ее официального названия.
Звалась она улицей Василисы Прекрасной.
И вот дом опустел. Жильцы получили квартиры и разъехались.
Дом ожидал последнего часа…
Он лежал на полу и всхлипывал. Ленька спросил его:
— Ты что тут делаешь?
— Плачу.
— Поищи другое место.
Мальчишка посмотрел на Леньку красными глазами.
— Где хочу, там и плачу.
— Может, дать ему? — спросил Ленька у Варежки. Варежка засуетился.
— Не трожь его, Леня. Его и так, наверное, наши тронули. А слушай, как тебя зовут?
— Роман.
— Ты с какой улицы?
— С Казаковской.
— Я говорю — наши!
Мальчишка сел, вытер руками мокрые щеки.
— Двойку сцапал? — спросил Ленька.
— У меня по всем предметам двойки. Варежка ужаснулся.
— Сразу по всем предметам!
— Пока нет. А будут по всем.
— Здорово придумал! Бежать, что ли, собрался? Путешественником хочешь стать?
— Я ничего не хочу. Не успею.
— Ты, может, заболел тяжело? — спросил пугливо Варежка.
Роман усмехнулся.
— Заболел… А что, если завтра Америка начнет войну?
— Ну и что? — сказал Ленька. — Дадим отпор.
— Отпор! Это атомная война. Зачем же мне тогда знать, что Юлий Цезарь перешел Рубикон?
Роман стал похож на взъерошенного злого зверька.
— Ты трус, — сказал Варежка. — Ты боишься.
— Боюсь. Ведь мы ничего не успеем. Зачем учиться, когда ничего не успеешь?
— А если войны не будет? Ленька сказал:
— Он ляжет в постельку и будет ждать бомбу.
— Ты трус, — сказал Варежка. — Так живут трусы. Если бы люди были такими, как ты, они бы и теперь ходи ли в шкурах.
Ленька сел на старую подшивку газет.
— А вообще-то, — сказал он, — надо всех дипломатов затащить в такой дом, чтоб ни окон, ни дверей, и пусть ругаются.
— А если бы так? Если бы сказали: «Умри — и войны не будет»? Никогда. Никогда, но ты должен умереть! — Варежка смотрел на ребят испуганными глазами. — Вы согласились бы?
— Согласился! — сказал Ленька.
— Я тоже, — сказал Роман.
А Варежка вдруг понял, что он бы не умер, что это страшно — умереть, чтобы тебя больше не было. И он промолчал.
— Ты приходи к нам, — сказал он Роману. — Мы здесь от взрослых прячемся. Ленька хохотнул.
— Ты знаешь, почему Варежка здесь? У него тетка —. баба-яга.
— А ты от кого прячешься? — спросил Роман.
— Меня отец за арифметику дерет. У меня задачки с ответом не сходятся.
В доме было много комнат, и они выбрали самую лучшую, угловую. В комнате было три окна и прекрасные серебряные обои. Видно, хозяева сделали ремонт, а тут как раз подоспела новая квартира. В свое тайное жилище ребята принесли кипу старых газет, которые заменяли им стулья.
Ленька с Варежкой прослушивали стены.
— Не колоти так! Потихоньку надо.
— А ну тебя, — сказал Ленька. — Стены как стены. Какие здесь тайники!
— В старых домах всегда есть тайники. Помнишь, у водокачки перестраивали? Там целый миллиард керенок нашли.
— Тот был совсем старый.
— Смотри же! Варежка сорвал кусок обоев.
— Ну и где тайник?
Варежка сел на пол и сквозь стекляшку от очков стал изучать обои.
— Эти стены сначала газетами оклеивали. Видишь?
Снимок даже. Машины какие-то.
Ленька подсел к Варежке, сковырнул ногтем почерневший клей.
…фейны… Что за «фейны»?
— Трофейные! — закричал Варежка. — Во время войны газета выходила.
Они разглядывали снимок.
Стояли в ряд машины, лежало оружие.
— Немецкие, — сказал Ленька.
Потом они слюнявили пальцы и терли слои обоев. Из-под газеты сначала глянул голубой глазок оберточной бумаги. Потом опять была газета. Они разобрали слова: «благополучно прибыл в порт». Потом шел листок из учебника немецкого языка, потом желтые обои и, наконец, последний слой — обои серебряные.
