Хранительница Грез - [13]

— Это еще не объясняет, почему мы не можем быть друзьями.

— Ненависть — это болезнь, она заразна, я не хочу заразиться.

Она была права: Дэн был болен, но ведь только ненависть, гнев, негодование и поддерживали в нем искру жизни.

Он не знал, что хуже — смятение чувств или страх. Если бы он тогда уступил своей бабушке, то предал бы себя и жил бы в страхе и зависимости до конца жизни. Дэн взглянул поверх согбенных спин канаков и подумал, что выбор, сделанный им, был единственно правильным.

Глава 5

1876

Находясь во главе компании, Энни чувствовала себя как никогда одинокой и изолированной от внешнего мира. Служебные обязанности отнимали практически все время. Развивающаяся промышленность Англии требовала много сырья, поэтому сельское хозяйство и горнодобывающая промышленность составляли основу экономики колониальной Австралии.

Люди, подобные МакИннесу, которого Энни посадила в лужу своим воистину триумфальным выступлением на Совете директоров, обрадовались бы, узнав, что она уходит из бизнеса. Но именно потому она работала на износ, доказывая окружающим, что может выполнять любую мужскую работу и ни в чем не уступит мужчинам.

Иногда Энни вспоминала о Райане Шеридане. Это было вроде взгляда назад, чтобы проверить, не следует ли кто за тобой. Воспоминания о Шеридане вызывали в Энни трепет, подобный трепету котенка, которого погладили против шерсти.

Райан сделал весьма удачный выбор, отдав Энни свой лот. Правда, он все еще ничего от нее не потребовал взамен. Иногда Энни задумывалась, не носила ли просьба сексуального характера, но это как-то не вязалось с ее представлениями о характере Райана: смелость, решительность, требовательность, может быть, даже безжалостность, но никогда — низость.

Владелица контрольного пакета акций компании, весьма солидного капитала, она представляла собой лакомый кусочек не только для холостяков Нового Южного Уэльса, но и даже таких отдаленных мест, как недавно основанные колонии Западной Австралии.

Никому не доверяя, она отклоняла все предложения. В свои. 25 Энни в глазах некоторых женихов выглядела старой девой. Высокая и нескладная, с огромными, гармонично сочетающимися с угловатым лицом глазами, она и сама не особенно надеялась когда-либо выйти замуж. Кто бы ни сватал ее, тут же попадал под подозрение, что делает это не ради нее самой, а только из-за богатого приданого.

Поэтому Энни неохотно принимала знаки внимания, оказываемые ей графом Данрэвен, который путешествовал по колонии. Они познакомились на балу в честь дня рождения королевы. Подобные торжества теперь не проводились в Правительственном Дворце из-за его малых размеров. На этот раз бал устроили в Выставочном павильоне.

Невысокий и тощий, Альфред вряд ли соответствовал романтическому типу графа. Правда, и сама Энни не слыла красавицей. Она не пользовалась косметикой, не румянила щеки и не красила губы, ибо ей казалось, что если Бог не слишком хорошо выполнил свою работу, то и ей не следует хитрить.

Сдержанно поцеловав затянутую в перчатку руку Энни, холостяк-аристократ пригласил ее на тур вальса. Ростом он едва доходил Энни до бровей.

— Я видел, как вы шли сквозь встречающих, — сказал он, — вы — та самая Энни Трэмейн.

— Меня трудно не заметить, милорд, из-за моего роста, цвета волос и эксцентричной фигуры.

Он улыбнулся:

— У вас спортивная фигура. А я-то думал, что сегодня буду скучать.

— Да, а сейчас? — развернувшись в вальсе, она продолжила, — вы не скучали в безлюдных местах.

— Это расценивать как предложение?

— Скорее как вызов.

Его голубые глаза блеснули:

— Ваши безлюдные места, какие они? Ее мечтательная улыбка смягчилась:

— Ничего подобного нигде больше нет. — Энни знала, что не сможет дать более исчерпывающего описания иначе, поэтому выбрала грубую откровенность пастухов овец:

— Это великолепие могло бы заставить восторженно пукать даже кенгуру.

При этом граф рассмеялся так громко, что несколько ближайших пар, прекратив танцевать, с интересом уставились на них. Она его покорила. Вспоминая тщетные старания бабушки выдать ее замуж за французского графа, Энни улыбнулась. Старая женщина несомненно танцевала джигу в эту минуту, где бы она сейчас ни находилась.

После бала Энни с графом, по заведенной традиции, отправились на пароме к Мэнли-Бич на фейерверк. Небольшой курорт Мэнли-Бич был так назван первым губернатором Нового Южного Уэльса, капитаном Филиппом, из-за своего сходства с телосложением аборигенов.

Недавно построенные двух — и трехэтажные дома создавали здесь атмосферу, подобную Брайтонской, хотя, конечно, хилое английское солнце ни в какое сравнение не шло с австралийским бриллиантовым блеском.

Энни видела многие приморские города мира; Рио-де-Жанейро, Гонконг, Сан-Франциско, но ни один из них не мог соперничать по красоте с Сиднеем и его пляжами.

Множество кафе и укромных уголков, откуда удобно было наблюдать празднование дня рождения королевы, находилось на тенистой пальмовой аллее. Фейерверк взорвал ночное небо, когда Альфред и Энни, мило болтая, пили эль из огромных запотевших кружек.

Точнее сказать, говорил только граф. Он весьма забавлял Энни.