Хранитель забытых вещей - [21]
– Часовщик на Рассел-стрит заверил меня, что поменяет стекло не позднее завтрашнего дня.
Они наконец-то принялись за чай с булочками, и Дуглас, зная, что Порша уехала, прикатился в комнату в надежде на добавку.
– Знаешь, она не всегда такой была, – задумчиво сказал Бомбер, размешивая чай. – Я понимаю, что в это тяжело поверить, но в детстве она была очень милой. И чрезвычайно веселой, как для младшей сестры.
– Да ну? – Юнис сомневалась в этом по вполне понятным причинам. – И что же произошло?
– Имущество двоюродной бабушки Гертруды.
Приподнятые брови Юнис показывали, что ей это интересно.
– Гертруда была тетей моей мамы – богатая, избалованная и чертовски раздражительная. Она так и не вышла замуж, но дочку всегда хотела. К сожалению, в маме она даже девочку не видела: ее невозможно было подкупить ни дорогими куклами, ни красивыми платьями. Может, ей повезло бы больше, подари она маме пони или железную дорогу… Ну, в любом случае… – Бомбер надкусил булочку, и повидло брызнуло на подбородок. – С Поршей дело обстояло иначе. Мама вмешивалась: отказывалась от особо щедрых подарков, противостояла мегере Гертруде – лицом к ее горгульему лицу. Но когда Порша выросла, влияние мамы неминуемо уменьшилось. Взбешенная тем, что она называла «мамино ревнивое вмешательство», тетушка Герти отомстила ей после смерти. Она оставила наследство Порше. Наследство было огромное. Конечно же, Порша не могла им пользоваться, пока ей не стукнуло двадцать один, но это не имело значения. Она знала, что оно у нее есть. Она и пальцем не пошевелила, чтобы стать творцом своей жизни, а просто ждала, когда жизнь случится. Видишь ли, наследство Гертруды – оно как диадема с дефектом: худший дар в мире. Порша стала богатой, но диадема лишила ее какого-либо понимания цели.
– Слава богу, что я не богата до неприличия, раз деньги так влияют на девушек, – пошутила Юнис. – Ну а насколько неприлично ее богатство?
– Оно несметно.
Юнис убрала посуду после чаепития и вернулась к работе.
Очевидно, Бомбер до сих пор переживал из-за истерики Порши.
– Надеюсь, ты не жалеешь о своем решении работать здесь.
Юнис изобразила жуткий оскал.
– «Я точно рехнулась, раз оказалась в таком дурдоме!»[19] – процитировала она, имитируя голос Джека Николсона.
Бомбер с облегчением рассмеялся, поднимая лист бумаги, который валялся под столом, и скомкал его. Юнис, вскочив на ноги, подняла руки:
– «Бросай мне, Бомбер! Я прорвалась!»[20]
На этой неделе они посмотрели «Пролетая над гнездом кукушки» уже три раза. Они проводили так много времени вместе – и на работе, и вне работы, – что Бомбер уже не мог представить свою жизнь без нее. Фильм произвел на них неизгладимое впечатление, а концовка заставила плакать. Юнис знала наизусть почти все диалоги.
– Так ты не собираешься подавать заявление об увольнении и оставлять меня на попечение сестры?
Бомбер чуть снова не расплакался, когда она ответила ему фразой, прозвучавшей в конце фильма:
– «Я не уйду без тебя, Бомбер. Я тебя такого не оставлю… Ты идешь со мной».[21] – После этого она ему подмигнула и добавила: – Так, а теперь по поводу повышения зарплаты…
Глава 14
Девочка наблюдала за тем, как крошечный алый купол на черных ножках полз по тыльной стороне кисти к маленькому согнутому пальцу.
Божья коровка расправила крылышки.
– Это неправда. – Девочка говорила медленно, будто начала читать стих и забыла, как там дальше. – Это всего лишь выдуманная песенка.
Божья коровка все равно улетела. Стоял жаркий сентябрь. Девочка сидела, болтая ногами, на деревянной скамейке, которая стояла на небольшом пустыре, поросшем травой, и была обращена к Падуе. Она видела, как черные блестящие машины припарковались у дома. У одной из них были большие окна по бокам, так что она смогла разглядеть внутри машины ящик для мертвых людей, из крышки которого росли цветы. Грустная дама и пожилой мужчина – но не тот, который жил в этом доме, – вышли на улицу. Девочка не знала этого пожилого мужчину, а даму видела много-много раз, но до того, как она стала грустной. Мужчина в шляпе-цилиндре посадил их во вторую машину. Затем он подошел к передней части машины с ящиком и сразу отошел. У него была какая-то палочка, но не костыль. Шел он медленно, так что, наверное, с ногой у него было что-то не в порядке. Девочка стала размышлять, кто был в ящике. Думала она медленно. Другое дело – чувствовать, вот это у нее хорошо получалось. Она могла в одно мгновение почувствовать радость, или грусть, или злость, или волнение. Чувствовала она и другие вещи, которые было сложнее объяснить. Но всякие размышления занимали больше времени. Мысли нужно было располагать в голове в правильном порядке и рассматривать их следовало должным образом, чтобы мозг мог думать. В конце концов она решила, что в ящике, должно быть, лежал мужчина, который жил в этом доме, и ей стало грустно. Он всегда к ней хорошо относился. Чего нельзя сказать о других. Много времени спустя (у девочки были отличные наручные часы, но она еще не очень ладила со временем) грустная дама вернулась одна. Девочка почесала тыльную сторону кисти, которую щекотали ножки божьей коровки. Теперь, поскольку мужчина умер, даме понадобится новый друг.
