Хранитель Времени - [26]

Спали на полу. На кровати возлежала я одна, отчего чувствовала себя очень некомфортно, и постоянно зазывала всех по очереди составить мне компанию. А что такого? Ян мне муж, Эйвальд брат. А девчонки — они и в жарких странах девчонки, что нам, вповалку спать не доводилось? Однако, окинув взглядом узкую лежанку, все наотрез отказывались. И я продолжала маяться от скуки в одиночестве.

Лайн и Светлана учились плести из гибких ивовых прутьев, наломанных Эйвальдом неподалеку, у небольшой речушки. Через пару дней у них стали получаться вполне сносные подстилки, на которых теперь все и спали. Тем более что почти все походные одеяла убежали вместе с лошадьми, так что коврики решено было взять с собой. Я порадовалась тому, что лето выдалось сухим и жарким. Застрянь мы так зимой — без коней и подходящего снаряжения, — участь наша была бы совсем незавидной.

На третий день после завтрака ко мне подсел Ян.

— Лета, что с твоим резервом? — озабоченно спросил он. — Уже который день он практически пуст.

— Он восстанавливается, только очень медленно, — наскоро проглотив последнюю ложку гречневой каши, ответила я. — И силу я сразу направляю на ускорение регенерации… то есть даже не совсем я. Такое чувство, что она сама направляется, как будто знает, где сейчас ее влияние важнее.

— Из пространства потяни, ты же проводник.

— Пробовала — не получается. Сама не пойму, в чем тут дело.

— Странно, «перегореть» ты не могла…

— «Перегореть»?

— Сколько силы ты вложила в тот щит?

— Это который «Черную пасть» поглотил? Много. Очень много. Раз, наверное, в десять больше, чем в обычный.

— Как это вышло?

— Я ведь уже говорила — не знаю. Испугалась очень, и все сделалось как будто само собой. Понять ничего не успела. Только когда отпустила заклинание, поняла, что все сделала не так, как надо… запаниковала еще больше… и все. Что значит «перегореть», Ян?

— Когда маг резко выбрасывает свою силу, опустошаясь до последней капли, то резерв может… как бы это сказать… перестать восстанавливаться. Маг, с которым это случилось, теряет способность к колдовству. Чаще навсегда. Иногда на долгое время. Но раз ты говоришь, что сила хоть и медленно, но все-таки приходит, значит, это не тот случай. Не таращи на меня глаза, я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Единственное — раз сейчас вся твоя сила уходит на регенерацию, я попрошу тебя воздержаться от других магических действий. Мы договорились?

— Конечно.

Маг улыбнулся, быстро поцеловал меня в губы и вышел на улицу.

Я задумчиво смотрела ему вслед. Уходил он намного более обеспокоенным, чем пришел. И, кажется, дело тут не только в моем резерве. Или даже совсем не в нем? Тогда в чем же? Я вздохнула и завозилась, устраиваясь поудобней: раз сразу не сказал — значит, и выспрашивать нет смысла.

На пятые сутки нашего пребывания в охотничьей избушке случилась неприятность. Даже не то чтобы неприятность… Бессонница у меня случилась. Видимо, от недостатка активной деятельности. И было мне скучно, маетно и тяжко. И грустные мысли одолевали. И духота сводила с ума. И вертелась я так долго и старательно, что не удивлюсь, если утром в матрасе окажется протертая дыра. В конце концов я сдалась и решила немного прогуляться, успокоившись тем, что уже второй день чувствую себя вполне сносно. Ужиком сползла с кровати. Тихо. Главное — никого не разбудить. А то надают по шее и уложат обратно. А я гулять хочу! Мне скучно! Нога слушалась вполне прилично, позволив мне окончательно расхрабриться. Только вот темень кромешная, хоть глаз выколи. И куда всегда девается месяц в самый неподходящий момент? Я нагнулась и пошарила под кроватью рукой. Ботинок не было. Ну и ладно, пройдусь босиком по ночной росе — уже и забыла, как это приятно. Так — аккуратно и медленно. Не забываем о том, что на полу натуральное лежбище.

Шаг. Еще шаг. Носком ноги я ткнулась во что-то мягкое и теплое. Подавив возглас, торопливо отступила в сторону. Отступила неудачно, с размаху во что-то заехав пяткой. Что-то заворчало и заворочалось. Я замерла и, кажется, даже перестала дышать. Расправы не последовало, видимо, заехала не слишком сильно, даже не разбудив спящего. Шумно выдохнула и вновь двинулась к предполагаемому выходу. В этот раз получилось. Нащупав бревенчатую стену, я начала шарить по ней руками в поисках дверной ручки. И ничего не нашла. Только ладони занозила да ненароком смахнула что-то по ощущениям тяжелое и мирно на этой самой стене висевшее. Магический пасс получился у меня сам собой, я правда не хотела колдовать, памятуя наставления Яна. Неопознанный предмет, судя по тому, что звука падения не последовало, мирно завис в воздухе. Я, пошатываясь, немного отступила вбок, дабы не стукнуться об него головой, и, привалившись к стене, сползла прямо на пол. При этом задела локтем что-то большое. Трясущимися руками ощупала и, покачнувшись, случайно коснулась пальцами прохладной воды. И наконец-то поняла, где я. Это бочонок с водой для умывания и готовки. Стоит он в самом углу, возле печи. Уронила я, по всей видимости, деревянный ковш на длинной ручке — больше рядом с бочонком вроде бы ничего не висело. Так. А вот водичка нам совсем не помешает. Поможет хоть немного восстановить силы. Я, охая, поднялась и окунула голову в тихо всплеснувшую жидкость. И сразу почувствовала себя немного лучше. Главное теперь — не забыть утром попросить Эйвальда сменить воду. Итак: от бочонка до двери — длинный и сложный путь через спящих друзей. До кровати — рукой подать. Уж не знаю, какими кругами я здесь ходила, но далеко от своей лежанки так и не ушла. Идти по головам спящих очень не хотелось, так как очень хотелось жить. Возвращаться в постель, так и не добившись своего, не хотелось еще больше. Я стояла и думала. С мокрых волос капала вода. Ну и как прикажете добираться до вожделенного свежего воздуха? И тут меня осенило. Есть же окно! Оно темно-синим квадратом выделялось в кромешной темноте избы. Я приободрилась, ринулась к нему и на радостях во что-то с размаху врезалась коленом. То, во что я врезалась, упало с деревянным стуком. Я закусила губу, потирая ушибленную ногу. Благо здоровую, а то валяться бы мне на полу вместе со сбитым табуретом, оглашая окрестности душераздирающими воплями.